Хесус Уэрта де Сото — первый испанский экономист, чьи книги были переведены на русский язык. Кроме того, он один из немногих представителей
австрийской школы, сделавших успешную карьеру в рамках официальных академических структур. Уэрта де Сото — лауреат Королевской премии за экономические исследования, он возглавляет кафедру экономической политики Университета короля Хуана Карлоса в Мадриде. Хесус Уэрта де Сото посетил Москву, прочитал лекцию в Высшей школе экономики и побеседовал с редактором отдела экономики сайта «Частный корреспондент» Валерием Кизиловым.
— Господин де Сото, какой сценарий мирового экономического кризиса наиболее вероятен: депрессия с падающими или стабильными ценами, как в 1930-е, или стагфляция, как в 1970-е?
— На самом деле есть не два, а три возможных сценария. Первый сценарий в том, что сейчас правительства и центральные банки начнут вбрасывать огромные суммы дополнительных денег. Например, 29 октября Федеральный резерв снизил процентную ставку до 1%. То же самое собираются сделать и все остальные центральные банки.
Первый сценарий в том, что они смогут сохранить надувшийся пузырь. Это, конечно, было бы наихудшим из трех вариантов. Ведь это откладывание кризиса ценой его серьезного усугубления. Все равно что подливать пьянице водки, когда он начинает чувствовать головную боль от похмелья.
Второй сценарий — японский. Это продление кредитов. Чтобы вы могли расплатиться по своим долгам, вы получаете новый заем. Все компании получают рефинансирование. Издержки этого сценария в том, что никто не реагирует, не происходит корректировки. Все сотрудники остаются на своих местах, ничего не делая. Японский сценарий означает неопределенную рецессию, которая длится год за годом. К настоящему времени Япония находится в рецессии уже почти 20 лет.
А третий сценарий в том, что правительства и центральные банки, хотя и вбрасывают деньги, не могут избежать экономического спада. Так или иначе, рынок начинает осознавать, что цены капитальных товаров и недвижимости слишком высоки, после чего ряд компаний разоряется, происходит некоторое повышение безработицы и экономика начинает перестраиваться. Чем гибче экономика, тем быстрее и успешнее происходит это перестроение. Например, американская экономика гибче европейской. Хотя американцы были более безумными, чем европейцы, когда вбрасывали деньги.
Мое личное впечатление в том, что это неизбежный экономический спад. К счастью, приспособление уже началось. Я думаю, что мы получим именно этот третий сценарий. Вероятно, финансовая система будет сохранена и мы больше не увидим банкротств банков вроде Lehman, но экономический спад продлится ближайшие два года.
— Может быть, это будет что-то похожее на кризис 1987 года?
— На своей лекции я сказал, что как экономист не могу делать никаких предсказаний. Потому что это зависит от специфической рыночной информации. Если бы я это знал, то, во-первых, никому бы не сказал, а во-вторых, стал бы миллиардером. Никто не знает, что произойдет. Потому что будущее зависит от того, что не задано. Оно зависит от того, как завтра поступит 6 млрд людей. Но вы спросили у меня это, ну так и быть. Я снимаю свой пиджак экономиста (снимает пиджак). И я могу ответить, высказавшись в качестве жалкого человеческого существа, чье мнение вообще не имеет никакой ценности. Мое личное мнение как предпринимателя, очень скромное, в том, что у нас будет спад, с большей или меньшей инфляцией, с большей или меньшей стагфляцией, но экономика сможет перестроиться и приспособиться. Единственными экспертами в этом являются успешные предприниматели, а не профессора экономики.
— В 1992 году в России был глава Центробанка Виктор Геращенко, который говорил, что в экономике не хватает денег, и поэтому несколько раз подряд удвоил денежную базу.
— И была огромная инфляция.
— Да. И все российские монетаристы, и даже умеренные кейнсианцы говорили, что будет огромная инфляция. И экономисты австрийской школы с ними соглашались. Имели ли они право делать предсказания в такой ситуации?
— Это то, что Хайек называл pattern prediction. Таково, например, теоретическое предсказание о вредных последствиях интервенционизма. Одно из таких предсказаний в том, что, если вы увеличиваете количество денег, их цена упадет, что означает инфляцию.
Кстати, раз уж говорить о России, я думаю, что вы упустили очень хорошую возможность стать финансовой страной номер один в мировом масштабе. Потому что в ваших рудниках огромное количество золота. Вам следовало учредить золотой рубль, на сто процентов обеспеченный золотом, а также стопроцентное резервирование по вкладам до востребования. Для России было бы относительно легко сделать это в одиночку. С помощью этой реформы вы всего лишь за одно поколение стали бы экономической страной номер один. Это мой совет России. Сейчас говорят, что необходимо построить капитализм на новой основе. Путин и Медведев могли бы сказать: вот наш план построить капитализм на новой основе. С 1 января 2009 года мы вводим стопроцентно обеспеченный золотом рубль, требуем стопроцентного резерва по бессрочным вкладам для всех банков, действующих в России, и уничтожаем российский Центральный банк. У нас останется только специальная полиция, чтобы следить, как выполняется стопроцентное резервное требование.
С этой реформой вы станете прежде всего знаменитыми на весь мир. Во-вторых, все центральные банки будут вас очень критиковать, называть глупцами и сумасшедшими. А в-третьих, вы станете первой экономической страной мира менее чем за одно поколение. У вас такая легкая возможность стать образцом для всего мира! Вместо того чтобы неумело пытаться копировать глупые вещи, которые мы делаем в западных странах, завладейте лидерством, используя рецепты австрийской школы. Это национальный интерес России.
— В последние восемь лет российские власти увеличивали денежную базу на 40% в год, но обменный курс рубля оставался более чем стабильным. И каждый выпущенный рубль был обеспечен достаточным количеством новых долларов в международных резервах. Надо сказать, что в огромных международных резервах России доля золота около 3%, остальное — это доллары и евро. Некоторые экономисты говорят, что эта политика была системой «карренси-борд» де-факто. А как считаете вы, была ли такая политика разумной и ответственной?
— В Аргентине был карренси-борд с курсом один песо — один доллар. Проблема в том, что, если у вас банковская система с частичным резервированием, создается пузырь и, когда люди приходят забирать депозиты, валютная палата не может печатать доллары. А то, что происходило в России, — это увеличение денежного предложения и одновременно большой экспорт нефти и прочего. Это позволяло держать обменный курс на уровне выше ожидаемого. Но теперь вы в очень трудном положении, потому что цена нефти будет идти вниз, вниз, вниз, ситуация ухудшится и сильно на вас повлияет. Вы теряете все свои возможности и будете много страдать. Нефть исчезает. Единственная важная реформа — это та, о которой я вам сказал. Возьмите ваше текущее денежное предложение, обменяйте это денежное предложение на золото и таким образом введите частные деньги, не делая дефляции. Потребуйте от всех отечественных и иностранных банков, действующих в России, стопроцентного резервирования по депозитам до востребования. И уничтожьте Центральный банк.
— Часто утверждается, что Великая депрессия 1930-х годов сделала кейнсианство доминирующим течением в экономической науке, а стагфляция 1970-х ограничила кейнсианские амбиции и открыла дорогу монетаризму и так называемому неоклассическому синтезу. Может ли кризис, который мы сейчас наблюдаем, вызвать подобный сдвиг в экономической теории? — 1970-е — это была смерть кейнсианства. Потому что по кейнсианской модели невозможно одновременно иметь безработицу, рецессию и инфляцию. Вследствие этого мы увидели развитие монетаризма Милтона Фридмена. А на нынешний кризис, похоже, ни у одной из макроэкономических школ нет ответа. Единственный ответ — это ответ «австрийцев». Я думаю, это уникальная возможность для «австрийцев», и мы видим некоторые сигналы этого. Некоторые рабочие документы Международного валютного фонда (МВФ) ссылаются на австрийскую теорию экономического цикла и основаны на консенсусе, что проблема исходит от кредитной экспансии, порожденной государством и распространяющейся по всему миру. Идея, что источником проблемы является кредитная экспансия, — это очень австрийская идея. Единственное, что им еще предстоит понять, — это каким образом кредитная экспансия воздействует на реальную структуру производства. Это то, что нужно для австрийской теории капитала. И это то, что я делаю в своей книге , — соединяю вместе денежную теорию и теорию капитала. Таким образом, каждый может понять, как финансовые, денежные вливания воздействуют на решения предпринимателей, порождая ошибочные инвестиции (malinvestment). Это второй шаг, который нужен сегодня для успеха австрийской школы, — понять эту связь между денежным и реальным аспектами экономики.
— Но сегодня мы нередко слышим, что в кризисе виновен свободный рынок.
— Это чистая манипуляция. Люди не правы. Вы знаете, журналисты, политики и вообще все думают, что у нас крах свободного рынка. Но это был не свободный рынок. Иногда очевидных вещей не замечают, но это очевидно: вот эти деньги (достает из кошелька купюру в 20 евро) — не частные. Это от центрального банка. Вся ответственность за неприятности, которые мы переживаем сегодня, лежит на главах центральных банков. Именно эти «госпланы финансовой арены» некоторое время назад решили, что должна произойти кредитная экспансия.
Суть дела отчасти в следующем. Книга Милтона Фридмена «Денежная история Соединенных Штатов» была очень вредной. Потому что там написано, что Великая депрессия была результатом недостатка своевременной реакции Центрального банка. Отсюда вывод, что центральный банк должен реагировать вовремя и с размахом. Ведь все центральные банкиры читали «Денежную историю Соединенных Штатов» Милтона Фридмена и Анны Шварц и никто не хочет войти в историю как человек, создавший рецессию. Что случилось в 1992-м и 2001-м? Когда появились лишь первые признаки рецессии, Алан Гринспен вкачал в кредитную экспансию огромное количество дополнительных долларов. Следуя рекомендациям Фридмена. И тем самым немного отложил коррекцию ценой ее значительного усиления, отчего мы сейчас и страдаем.
— Что вы думаете о будущем американского доллара в качестве мировой валюты?
— Я думаю, что возрастет международная роль евро. Дело в том, что устройство Европейского центрального банка основано на том, что было в Германии, у бундесбанка. И на конституции Германии. А немецкий народ убежден, что Гитлер, с теми трагедиями, которые он принес, пришел благодаря гиперинфляции 1920-х. Так что они хотят избежать этой гиперинфляции. И они включили в конституцию, что поддержание стабильных денег — это задача номер один. И эта традиция существует в Европейском союзе. Поэтому денежная политика Европейского союза не такая безумная, как американская. В Америке процентная ставка то 6%, то 1%! Европейская политика тоже глупая, но не настолько. Процентная ставка поднимается до 4,5%, потом идет назад к 2%. Постабильнее. И эта стабильность, которая напоминает старую немецкую марку, я думаю, увеличит роль евро в будущем. Например, евро оказалось хорошей вещью для Испании. Раньше мы имели свою собственную песету, которая была очень инфляционной валютой. Правительство и Центральный банк Испании делали глупые, безумные вещи, как и в России. Я думаю, что введение евро в России стало бы шагом вперед.
— Если Европейский центральный банк не будет слишком инфляционистским. — Он очень инфляционистский, но в гораздо меньшей степени, чем американский или российский!
— Хорошо. Последний вопрос. Может ли кризис, который мы наблюдаем, подтолкнуть правительства к более ответственной политике, например к восстановлению золотого стандарта? — Я хотел бы, но я не думаю, что это будет. Кризисы используются правительствами, чтобы оправдывать дополнительные дозы правительства. Сейчас ситуация очень забавная. Кто виновен, кто ответствен за текущую ситуацию? Центральные банки. Кто говорит, что собирается поддержать финансовую систему ради спасения всей экономики? Центральные банки. Это все равно что пожарник, поджигающий дом и приговаривающий: «Сейчас я принесу воды и потушу огонь». Они — ответственные за ситуацию, и они предлагают себя же в качестве спасателей. А люди настолько глупы, чтобы верить им. «Слава богу, у нас есть папочка-правительство и центральный банк, чтобы о нас заботиться». Почему так? Потому что это трагедия человеческого существа. Человеческое существо сопротивляется своей собственной природе. Наша природа — предпринимательская. Мы способны ежедневно творить новую информацию о целях и средствах. Это значит, что будущее не задано, существует радикальная неопределенность. А неопределенность нам не нравится. Человеческому существу неудобно, когда оно не знает будущего. Нам нужна безопасность. Мы хотим знать, что произойдет. Но в то же время наша природа такова, что будущее не может быть предзаданным. Оно зависит от того, как мы поступим. Поэтому всегда будет возникать это сопротивление своей собственной природе, которое является основанием первородного греха. Вот на что опирается вся поддержка правительств. Потому что правительства дают ложное ощущение безопасности, ощущение того, что кто-то заботится обо всем — о денежных вопросах и так далее. Это полностью ложно. А что до нас, теоретиков, наша миссия — объяснить людям: ваша истинная природа человеческого существа создает радикальную неопределенность будущего. И вы должны повзрослеть, а не оставаться навсегда детьми, уповающими на заботу правительства. Взрослейте. Жизнь ценна именно потому, что будущее не задано, а зависит по большей части от вас, от того, как вы поступите. Нам надо повзрослеть и стать моральными людьми, а не полностью чуждыми морали младенцами, какими хочет видеть нас правительство. И в этом вызов нашего времени.
