«Россия преодолела последствия системного политического и социально-экономического кризиса конца XX века — остановила падение уровня и качества жизни российских граждан, устояла под напором национализма, сепаратизма и международного терроризма, предотвратила дискредитацию конституционного строя, сохранила суверенитет и территориальную целостность, восстановила возможности по наращиванию своей конкурентоспособности и отстаиванию национальных интересов в качестве ключевого субъекта формирующихся многополярных международных отношений».

Действительно ли остановлено падение уровня и качества жизни российских граждан? Возможно, эта фраза была написана ещё до начала экономического кризиса, сейчас её правдивость, мягко говоря, неочевидна. Россия действительно «восстановила возможности по наращиванию своей конкурентоспособности и отстаиванию национальных интересов»? Интересно, в чём это выражается?

Возможно, на этот вопрос ответ содержится в п. 9, который, безусловно, должен считаться хитом всей стратегии: «Переход от блокового противостояния к принципам многовекторной дипломатии, а также ресурсный потенциал России и прагматичная политика его использования расширили возможности Российской Федерации по укреплению её влияния на мировой арене». Таким образом, впервые открыто признан факт, который до сих пор Кремль яростно отрицал: Россия использует экспорт энергоресурсов как инструмент политического давления на другие страны.

Нефтегазовые мотивы красной нитью проходят через весь документ. В частности, ещё одним хитом можно считать п. 55. «Главными стратегическими рисками и угрозами национальной безопасности в экономической сфере на долгосрочную перспективу являются сохранение экспортно-сырьевой модели развития национальной экономики, снижение конкурентоспособности и высокая зависимость её важнейших сфер от внешнеэкономической конъюнктуры, потеря контроля над национальными ресурсами, ухудшение состояния сырьевой базы промышленности и энергетики, неравномерное развитие регионов и прогрессирующая трудонедостаточность, низкая устойчивость и защищённость национальной финансовой системы, сохранение условий для коррупции и криминализации хозяйственно-финансовых отношений, а также незаконной миграции». Тут явно что-то с чем-то не сходится. С одной стороны, это единственное место в стратегии, где констатируется, что «сохранение экспортно-сырьевой модели развития национальной экономики» является главной угрозой национальной безопасности, но даже здесь создатели документа срываются и начинают рассказывать про угрозу потери контроля над национальными ресурсами, то есть над источником этой самой главной угрозы.

Поэтому совершенно удивительны часто встречающиеся в документе пассажи насчёт необходимости придать экономике инновационный характер. Понятно, что инновационный и экспортно-сырьевой характер экономики — две вещи несовместные, они прямо противоположны друг другу. Чрезвычайно символично, что в 23-страничном документе раздел «Наука, технологии и образование» (вот так, сразу всё в одном флаконе, хотя ведь, если страна мечтает об инновационном пути развития, каждое из этих понятий заслуживает отдельного раздела) занимает одну страницу (меньше только экология, что не менее символично). Причём на этой единственной странице про такую критически важную для национальной безопасности вещь, как образование, фактически не сказано вообще ничего.

Естественно, что через нефтегазовую призму рассматриваются и внешние угрозы. Например, в п. 12 написано: «В условиях конкурентной борьбы за ресурсы не исключены решения возникающих проблем с применением военной силы — может быть нарушен сложившийся баланс сил вблизи границ Российской Федерации и границ её союзников». Если кто всерьёз и заинтересован в захвате наших ресурсов, то это Пекин, но эта страна в стратегии рассматривается исключительно в качестве союзника, причем аж в трёх форматах: в рамках РИК (Россия, Индия и Китай), БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай) и ШОС.

Наибольшее удивление вызывает наше упорство (поистине, оно достойно лучшего применения) в строительстве геополитической химеры под названием «треугольник Москва — Дели — Пекин». Именно это строительство химеры привело нас к крупнейшему внешнеполитическому провалу последних лет: Москва сама затолкала своего важнейшего потенциального союзника (Дели) в объятия Вашингтона. Форсированное сближение Индии и США стало очевидным фактом. Индия вполне готова была дружить с Россией, но никак не с Китаем, который она справедливо считает своим основным геополитическим конкурентом и военным противником. А уж если ей бы удалось подружиться с Китаем, то она в этом случае прекрасно обошлась бы без России. Противостоять Америке Индия, наоборот, не собиралась, ей это просто не нужно, а ведь у пресловутого треугольника единственная задача — противостоять США. Исключительно как самоцель.

К сожалению, даже из уже очевидного провала никаких выводов наше руководство не сделало, борьба за вреднейшую химеру продолжается с прежним упорством.

А враги у нас, конечно, США и НАТО.

«Угрозами военной безопасности являются: политика ряда ведущих зарубежных стран, направленная на достижение преобладающего превосходства в военной сфере, прежде всего в стратегических ядерных силах, путем развития высокоточных, информационных и других высокотехнологичных средств ведения вооружённой борьбы, стратегических вооружений в неядерном оснащении, формирования в одностороннем порядке глобальной системы противоракетной обороны и милитаризации околоземного космического пространства, способных привести к новому витку гонки вооружений». Здесь комментарии не нужны, речь идет о США. Поэтому «в интересах обеспечения стратегической стабильности и равноправного многостороннего взаимодействия на международной арене Россия в период реализации настоящей Стратегии предпримет все необходимые усилия на наименее затратном уровне по поддержанию паритета с Соединенными Штатами Америки в области стратегических наступательных вооружений в условиях развёртывания ими глобальной системы противоракетной обороны и реализации концепции глобального молниеносного удара с использованием стратегических носителей в ядерном и неядерном оснащении» и «главной задачей укрепления национальной обороны в среднесрочной перспективе является переход к качественно новому облику Вооружённых сил Российской Федерации с сохранением потенциала стратегических ядерных сил». При этом «Россия будет стремиться к выстраиванию равноправного и полноценного стратегического партнерства с Соединенными Штатами Америки на основе совпадающих интересов и с учетом ключевого влияния российско-американских отношений на состояние международной обстановки в целом».

Здесь налицо очень интересная смесь психологических комплексов, обмана и самообмана. Всё-таки хочется понять, в чём основа нашего противостояния с США, если нет прежних идеологических расхождений. В стратегии об этом, увы, ничего не сказано. Заявления о поддержании паритета и сохранение потенциала СЯС просто ошеломляют своим полным расхождением с реальностью. Если в конце 90-х у России и США действительно был примерный паритет, то с 2000 года российские СЯС сократились практически вдвое. Соответственно, Америка, чьи СЯС остаются стабильными (не растут, но и не сокращаются), получила над нами двойное превосходство. Без всяких усилий со своей стороны. То есть «сохранение потенциала» и «поддержание паритета» — это сегодня вещи, противоречащие друг другу. А учитывая тот факт, что наш потенциал отнюдь не «сохраняется», а стремительно сокращается, вообще непонятно, о чём пишут создатели документа.

Наконец, не надо самообманываться насчёт «ключевого влияния российско-американских отношений на состояние международной обстановки в целом» — это «ключевое влияние» осталось в далёком прошлом. Для США несравненно важнее отношения с ЕС или Китаем, чем с Россией. И на международную обстановку отношения Вашингтон — Брюссель или Вашингтон — Пекин влияют гораздо сильнее, чем отношения Вашингтон — Москва. Для «ключевого влияния» у России просто нет ресурсов.

Ещё интересный пассаж из стратегии: «Несостоятельность существующей глобальной и региональной архитектуры, ориентированной, особенно в Евро-Атлантическом регионе, только на Организацию Североатлантического договора, а также несовершенство правовых инструментов и механизмов всё больше создают угрозу обеспечению международной безопасности». А почему, собственно? В чём состоит эта угроза? Ничего конкретного на этот счёт не сказано. И какие альтернативы мы предлагаем? В стратегии на это нет даже намёка.

Хочется спросить у авторов документа: неужели интересы России пострадали из-за того, что НАТО проводит операцию против талибов в Афганистане? И даже от вторжения США и их союзников в Ирак, которое формально можно классифицировать как агрессию, какой ущерб мы понесли? Ведь в результате этих войн США и НАТО приняли на себя удар исламских радикалов, которые до этого совершали открытую агрессию против России (в Чечне) и против стран Центральной Азии, наших союзников по ОДКБ. Очень показательно, что в стратегии почти нет упоминаний об угрозе терроризма. Это естественно, она за последние восемь лет очень заметно снизилась. В значительной степени благодаря усилиям США и НАТО в Афганистане и Ираке. Это, что называется, медицинский факт. Но почему-то за это от Москвы они получают только проклятия.

В целом, к сожалению, данный документ продолжает традиции военной доктрины РФ, морской доктрины РФ, «Актуальных задач развития ВС РФ» и т.п. Они представляют собой набор положений либо предельно банальных и бессодержательных, либо не вполне очевидных, причём очень часто противоречащих друг другу и реальной действительности. Строить на их основе политику в соответствующих областях невозможно. Создаётся впечатление, что их пишут по принципу «чтоб были». А то как-то нехорошо: претендуем на звание великой державы, а не имеем стратегии национальной безопасности. Вот теперь она появилась. На национальную безопасность этот факт никаким образом не повлияет.