«Скачки цен на нефть – это как скачки давления у человека. Резкие перепады бьют по сосудам. В условиях нестабильности бизнесу очень трудно принимать долгосрочные решения. И вот тут начинается паника», – заявил газете ВЗГЛЯД гендиректор «СРП-Экспертиза» Михаил Субботин, комментируя беспорядки на Ближнем Востоке. Стремительный рост цен на нефть, которые уже преодолели очередной психологический уровень, кажется, должны порадовать российскую казну. Бюджет на 2011 год был сверстан исходя из прогноза стоимости черного золота в 75 долларов за баррель. Довольно скромно, учитывая, что цена «бочки» уже перевалила за 100 долларов. Во вторник вице-премьер, министр финансов Алексей Кудрин заявил, что благодаря нефти Россия снизит план заимствований в текущем году сразу на 500 млрд рублей.
Первоначально Россия для финансирования дефицита бюджета хотела занять порядка 1,7 трлн рублей в этом году, в то время как аналитики говорили, что стране понадобится лишь треть этой суммы благодаря выросшим поступлениям от экспорта нефти.
Потоками нефтедолларов можно смело заливать бюджетные дыры. Однако в конечном счете за «ресурсное благо» придется платить. И цена грозит оказаться слишком высокой.
О подводных камнях дорогой нефти для России газете ВЗГЛЯД рассказал генеральный директор научно-консалтинговой компании «СРП-Экспертиза» Михаил Субботин.
ВЗГЛЯД: Михаил Александрович, нефть уже торгуется выше 100 долларов за баррель. Не случится ли так, что из-за этих «нефтяных водопадов» мы забудем про модернизацию? И попытка слезть наконец с «сырьевой иглы» вновь провалится?
Михаил Субботин: Во-первых, про модернизацию хорошо бы не только помнить, но еще и что-нибудь делать. Нельзя сказать, что до всех этих событий на Ближнем Востоке мы многое сделали. А что, собственно, вообще было сделано? Допустим, с точки зрения каких-то налоговых инноваций, ну, увеличили нагрузку на малый бизнес. Не знаю, насколько это способствует инновационному развитию. Ужесточили антимонопольные правила. Но я не знаю, насколько это соответствует интересам малого бизнеса. Приняли закон о торговле, закон о госзакупках... Теперь вот признали, что ежегодно на рынке госзакупок воруется порядка триллиона рублей.
За исключением «Сколково» кто-нибудь что-нибудь слышал про модернизацию, которая бурно идет в стране?
ВЗГЛЯД: Но проблема-то в том, что могут рухнуть планы модернизации, которые еще только ждут своего воплощения в жизнь...
М.С.: Понимаете, тут речь идет уже не о модернизации, речь идет о нормальном развитии, восстановлении нашей экономики. По большому счету, мы пока не достигли точки, на которой были перед кризисом. Говорили, что «вынырнем» в 2011–2012 годах, однако события, которые происходят на Ближнем Востоке, ставят эти планы под большое сомнение. Это создает некий маятник. Скачки цен на нефть – это как скачки давления у человека. Резкие перепады бьют по сосудам. В условиях нестабильности бизнесу очень трудно принимать долгосрочные решения. И вот тут начинается, во-первых, паника, а во-вторых, вложения в активы с краткосрочной ликвидностью.
На самом деле, здесь не просто задачка как прилив-отлив. Здесь еще и бурное море, в котором предстоит плавать. С этой точки зрения стоит говорить даже не столько о модернизации, сколько просто о нормальном экономическом восстановлении после кризиса.
ВЗГЛЯД: А как начет «нефтяной иглы»? Так и будем продолжать сидеть на мешках с нефтедолларами как на пороховой бочке?
М.С.: «Нефтяная игла» опасна для стран третьего мира, где-нибудь в той же Ливии или Саудовской Аравии, когда есть такой человек, как Муаммар  Каддафи, который правит более 40 лет и все довольны потому, что он любой пожар гасит пачками долларов. В России эти «благословенные» времена прошли.
В наследство  от советской власти нам достались огромные разведанные ресурсы, их было легко осваивать. В какой-то момент, в начале 2000-х годов, обнаружилось, что некоторые компании ухитряются добывать нефть при затратах, которые имеют место быть разве что на Ближнем Востоке. А такого не может быть, потому что не может быть никогда. Это означает, что они «срезали» все накладные расходы, все инвестиционные составляющие. Проще говоря, максимально «отжимают» то, что им досталось от советских геологов. Но такая «лафа» не бесконечна.
Приведу пример. Даже ЛУКОЙЛ уговорил правительство дать ему налоговые льготы на Каспии, потому что без этого разрабатывать месторождение было бы невозможно.
У нас чрезвычайно затратные месторождения. А раз они затратные, то, значит, вы должны разместить заказ, а все затраты нефтяной компании – это чьи-то заказы. Это заказы металлургов, машиностроителей, связистов, производителей нефтегазового оборудования и так далее. Поэтому все разговоры о «нефтяной игле» – это абсолютное непонимание ситуации, в которой мы сегодня находимся.
Чем больше мы будем осваивать трудных месторождений, тем больше заказов получат разные сектора отечественной экономики. И тем самым будет происходить естественная диверсификация экономики. То есть при эффективной работе нефтегазового сектора быстрее будет развиваться сектор машиностроительный, металлургический, первый будет предъявлять спрос на продукцию последнего.
ВЗГЛЯД: Но вы же сами при этом сказали, что резкие скачки – это риск. Высокие цены на нефть тем и опасны, что после взлета могут столь же резко упасть...
М.С.: Совершенно верно.
ВЗГЛЯД: В этом смысле можно говорить, что дорогая нефть – зло для России? Ведь потом можно и больно удариться.
М.С.:   Несбалансированный рынок ровно к этому и приводит. В 70-е годы за какие-то семь лет цена на нефть выросла раз в 15. После чего упала, условно говоря, в два раза – с 36 долларов до 20 долларов с небольшим и двадцать с лишним лет «болталась» в коридоре 20–25 долларов. За это время и доллар уже обесценили в значительной степени, а стоимость нефти практически не изменилась.
Понимаете, как только происходит резкий скачок цен на энергоресурсы, то возникают альтернативы. Грубо говоря, возникает вопрос, что лучше: покупать газ или пойти на огород, накопать торфа, сделать брикетики и топить им. Кто-то переходит на дрова, кто-то – на бурый уголь, где-то задумываются о ветряной энергии, где-то – о солнечной.  Как только происходит скачок цен на традиционные энергоресурсы, автоматически повышается конкуренция альтернативных источников. Это во-первых.

Гендиректор компании «СРП-Экспертиза» Михаил Субботин (фото: yabloko.ru)

Во-вторых, понятно, что те, кто не может платить высокую цену, условно говоря, перестают ездить на собственной машине и пересаживаются на автобус. Либо, условно говоря, стараются меньше дома топить печь, то есть начинается экономия энергии.
Получается, одновременно растет предложение из других, альтернативных источников, и одновременно же падает спрос. Через какое-то время экономика из энергорасточительной превращается в энергобережливую. И тогда, прежде чем цены поднимутся до того уровня, на котором они находились до скачка, пройдет очень много времени. Как показала история нефтяных цен, период восстановления может затянуться на двадцать лет.
ВЗГЛЯД: Чем еще могут быть опасны для России сверхцены на нефть? Скажем, инфляцией...
М.С.: Теоретически да, но практически инфляцию в большей степени раскручивают растущие цены на продовольствие. Пожары, с моей точки зрения, оказали на инфляцию куда большее влияние, чем цены на энергоносители.
Но еще раз повторю: это ситуация, при которой у вас дестабилизируется положение бизнеса. Он не знает, как ему себя вести, откладывает реализацию новых проектов. Никто не знает, что его будет ждать через два–три года. За последний год в условиях восстановления экономики из России «убежало» 38,3 млрд долларов – это чистый отток капитала. Иными словами, даже в условиях относительной стабильности бизнес из страны бежит. А теперь представьте, что будет при нынешней разбалансировке.
Все пришло в движение, начиная от Пакистана и закачивания Мавританией. Чем это обернется – большой вопрос. Сегодня вот очень мрачное было выступление у президента Дмитрия Медведева. И слава богу, это означает, что власти по крайней мере отдают себе отчет в том, что возникают новые угрозы. Угрозы появления не просто террористических очагов, а террористических государств. Это вам не сомалийские пираты. Это уже государства, которые сидят на хороших деньгах с нефтью и могут купить любое оружие и еще неизвестно, как его применить.
ВЗГЛЯД: Алексей Кудрин говорил, что в этом году, скорее всего, нас ждут самые высокие цены на нефть за всю историю. Вы согласны с этим прогнозом?
М.С.: Это чистая спекуляция, прошу прощения. Это, скорее, вопрос к политологам: во что выльется война на Ближнем Востоке. То, что устроил Каддафи, – чистая бойня. Мир такого не видел со времен войны в Судане или в Кампучии. А еще буквально неделю назад востоковеды говорили, что Ливия устоит. Какими будут цены на нефть, во многом будет зависеть от того (чисто гипотетически), не перекинется ли «арабская волна» на Латинскую Америку, куда-нибудь в Венесуэлу, к примеру. Что тогда будет с Чавесом?
Вопрос в том, насколько эффективными окажутся действия Европы, Америки и не только – я бы сказал, всего «разумного» мира – по стабилизации ситуации на Ближнем Востоке. Если не будет серьезных перебоев с энергоресурсами, то все постепенно устаканится. А если мы будет наблюдать «эффект домино», то, конечно, цены может занести куда угодно.
ВЗГЛЯД: А какая цена на нефть была бы близкой к идеальной для России? 70, 80, 90 долларов? Так, чтобы и нам, и бизнесу не «голодать», и модернизации экономики не мешать?
М.С.: Цены на природные ресурсы определяются маргинальными месторождениями, то есть месторождениями с предельными затратами. Это месторождения с наихудшими условиями. Если мы примем за наихудшие условия разработку шельфа Арктики – Северное море, Баренцево море, Карское море, море Лаптевых, Охотское море – и если эта нефть нужна миру, то тогда не может быть ниже 70–80 долларов. В районе 80 долларов за баррель Россия могла бы вполне прилично существовать.