Суд по делу бывшего министра экономического развития Алексея Улюкаева внезапно дал неожиданный повод для размышлений. На суде были озвучены слова главы «Роснефти» Сечина, сказанные им в беседе с Улюкаевым. Но касаются они вовсе не взятки, а того, что неизбежно станет предметом пристального изучения иностранных разведок. А именно – внутренней кухни главной нефтедобывающей компании России. Суд над Алексеем Улюкаевым находится в самом начале – прошло всего три заседания. Обвинение стремится доказать, что подсудимый вымогал и получил взятку в размере 2 миллионов долларов от главы «Роснефти» Игоря Сечина.
Разработка Улюкаева велась ФСБ еще до ареста – на основании рапорта начальника службы безопасности «Роснефти» генерала Олега Феоктистова, который сообщил главе ФСБ Бортникову о том, что ему стало известно о вымогательстве взятки. Так что и последующий разговор по телефону Сечина с Улюкаевым, и их встреча, на которой и произошла передача взятки, фиксировались как на аудио, так и на видео. Все они имеются в деле – и во вторник прокурор решил их зачитать.

Расшифровка записей была прочитана полностью – в том виде, в каком она фигурирует в деле.
В результате уже вечером того же дня они появились на сайтах сразу нескольких газет, где с ними могут ознакомиться все желающие. После прочтения материалов возникает только один вопрос:

зачем нужно было оглашать полный текст записи?

Дело в том, что второй из пяти документов – а именно расшифровка записи беседы в кабинете Сечина 14 ноября 2016 года – на 95 процентов состоит из обсуждения главой «Роснефти» и министром экономического развития вопросов, связанных с их работой.
Они говорят о перспективах нефтяного рынка, о соглашении с ОПЕК, о переговорах с потенциальными покупателями пакета акций «Роснефти». И вся эта информация вовсе не предназначена для всеобщего внимания, если не сказать больше – она должна быть полностью закрытой и засекреченной.
Да, с момента разговора уже прошло 10 месяцев, и тот же пакет «Роснефти» купили не японцы, обсуждаемые в разговоре, а катарцы. Да, Улюкаев уже не министр, а обвиняемый. Но важнее всего не конкретная информация, содержащаяся в разговоре Сечина и Улюкаева, а тональность, нюансы, детали, оценки, которые они давали тем или иным иностранным партнерам по переговорам.
Да, Сечин знал, что разговор записывается – но его разговор с министром на профессиональные темы был не постановочным, а в основном откровенным. Вот некоторые цитаты. Сначала по соглашению между Россией и ОПЕК по сокращению добычи нефти. Тогда Сечин был против такого соглашения – однако позже оно было заключено:
«Сечин: ... Развитие у нас идет, несмотря на пожелание ОПЕК. Я докладывал Владимиру Владимировичу. Все они готовят развитие добычи. Все! Венесуэла. Я просто абсолютно знаю, что они сейчас провели тендер. «Шлюмберже» выиграла на $3,3 млрд по увеличению бурового сервиса, то есть они планируют поднять добычу на 250 баррелей в сутки в течение полугода. Это, значит, первое. Второе, Иран будет увеличивать, они сейчас уже 3,9–4,0, и у них замысел добавить еще миллион баррелей....
... Да, я думаю, правды никто не говорит: вот им всем надо. Вот считаем Ирак, Нигерия. Им надо полгода примерно для выдачи дополнительных объемов. А эти полгода, если мы заморозим, то дадут возможность американцам чуть-чуть кислорода дать нефтяным сланцам. И здесь вот, мне кажется, лукавство. Cейчас поддержать здесь сланцевую нефть.
Улюкаев: Угу.
С.: Значит, что дальше?
У.: Этим воспользуются.
С.: А дальше они на полгода скажут: мы заморозили на полгода, а эти имеют временной лаг для подготовки новых объемов. А мы будем терять рынки. Они снова будут выходить на рынки.
У.: Плюс за это время администрация Трампа, а он очень про традиционные источники, он очень сильно собирается поддерживать добычу.
С.: Да. Он хочет добычу поддерживать, это правда. Он заявлял об этом.
У.: Он будет готов на налоговые льготы.
С.: Льготы и финансирование, он заявлял об этом неоднократно, это его тезисы предвыборной программы.
У.: Это надо учесть. Ему потребуется какое-то время, потому что там адаптация администрации. Это у него центральный, пожалуй, пункт.
С.: Это надо учитывать. Но мы потихонечку работаем, Леша...»
А вот еще одна тема – предстоявшая тогда продажа 19,5-процентного пакета «Роснефти» иностранным инвесторам. Обсуждаются в основном японцы – хотя вполне вероятно, что к 14 ноября переговоры с будущим покупателем, Катаром, уже продвинулись очень далеко (ведь о сделке с ним было объявлено 5 декабря, то есть всего через три недели после этой беседы), Сечин не упоминает Катар:
«С.: По приватизации мы работаем сейчас. Я сегодня встречался, завтра улетаем в Европу. Я тебе скажу, значит, следующее: кредитовать готовы в полном объеме. Покупать особо не хотят, поэтому мы делаем разные предложения, разные морковки сочиняем для того, чтобы затянуть в акции. Значит, в Азии подвижки идут. Японцы, ты же знаешь, они внесли сейчас изменения в законодательство, должен император подписать, но уже внесли в парламент. С ними мы тоже работаем.
У.: С?
С.: Ну со всеми там...
У.: Ну хорошими?
С.: Там больше с молодыми.
У.: С молодыми больше?
С.: Ну работаем, не расслабляемся: пока ничего говорить не хочу, но настойчиво работаем для того, чтобы задание выполнить полностью.
У.: Вот честно, из сегодняшних соображений очень хотелось японцев привлечь. Индийцы все эти... Все это не то. От индусов ты ничего не получишь.
С.: С корейцами работаем. Нет, не китайцы, не индусы (неразборчиво), это не нужно совершенно. С ними никакой синергии уже не будет.
У.: Абсолютно. У них можно получить.
С.: Эти могут. Настроены они очень прагматично. Они, конечно, хотят выполнить свою главную задачу. Они хотят получить плюсы к территории. Там даже такие вопросы в ходе переговоров ставили, но мы отвергли это. Сразу сказали: ребята, нет.
У.: Конечно, им сейчас неплохо. Что сейчас решить. Абэ должен что-то показать свое. Ему говорят: ты идёшь на постоянные уступки русским. Он может сказать: да, я приобретаю очень интересные активы, это гарантированное обеспечение нашей страны энергоресурсами на 10-летие вперед. (неразборчиво) Ему бы это было довольно выгодно.
С.: Знаешь, я им так и говорю. Тут суть предложения нашего такова: вы получаете долю в компании, это первое условие для развития совместных проектов.
Значит, второе наше предложение – следом за долей создание (неразборчиво) добыча, транспортировка и совместная работа на рынках. Если вы это делаете, то вы получаете доступ к центральному татарскому участку и Верхнечонскую долю и еще ряд нефтяных месторождений, которые мы осваиваем вместе с вами...
... В общем, предложение у нас очень приличное, взвешенное. Мы работаем. Там есть три (неразборчиво), сроки здесь имеют принципиальное значение. Они пытаются завести рака за камень по ходу тендерных процедур. Сами ждут результатов визита (речь о предстоявшем визите Путина в Японию – прим. ВЗГЛЯД). Поэтому мы им сказали: вот вышло распоряжение правительства, поэтому мы сами в такой ситуации, до 5 числа мы должны подписать. Вот уже имейте в виду, тут уже не наша компетенция: это уже компетенция правительства....
У.: Понятно. Ну важно будет в Лиме 20-го, там начальник будет встречаться с Абэ.
С.: Да, я буду в Лиме.
У.: Вот это вот да, я тоже буду. А еще до этого я встречаюсь с Сэко. Там тоже надо еще его поддавить, министра этого самого, ответственного за Россию.
С.: Ну, да-да. Ну так они шаги делают, я не могу сказать, что они нас как-то совсем там оставляют в стороне. У них замысел есть. Они нам по ходу дела прямо говорили: вот нам будет тяжело, если там не будет подвижек. Я им сказал: нет: ребята, вы знаете, вы с этим вопросом не обращайтесь, мы – солдаты, нам что говорят, то и делаем, это не наша епархия».
Еще раз стоит напомнить: речь идет не просто о разговоре министра и главы государственной нефтяной компании. Сечин – ближайший соратник президента, доверенное лицо Владимира Путина. Сейчас он работает главой одной из крупнейших в мире нефтяных компаний, вчера был вице-премьером, до этого руководил секретариатом Путина. Это человек, которому Путин доверяет как самому себе. Образ мыслей, манера поведения, привычки и разговоры Сечина - предмет пристальнейшего внимания иностранных разведок. И сам бывший сотрудник спецслужб Сечин об этом все время помнит.
Зачем нужно оглашать его рассуждения о ходе переговоров, его разговор с министром? Как это помогает изобличить взяточника?
Материалы прослушки должны быть в деле под грифом «секретно». Ну или, как минимум, не оглашаться полностью во время заседаний суда. Тем не менее, это было сделано – что, кстати, вызвало недоумение и у представителей «Роснефти». В среду вице-президент и пресс-секретарь компании Михаил Леонтьев сказал, что фигурирующая в сообщениях СМИ как традиционный подарок Игоря Сечина корзинка с колбасой не имеет никакого отношения к содержанию дела экс-главы МЭР Алексея Улюкаева, «как и многие другие пункты, зачитанные обвинителем в процессе».

Леонтьев добавил, что сам по себе факт зачитанного обвинителем содержания дела «довольно странный и беспрецедентный».

Действительно – особенно на фоне того, что обеспечение режима секретности работы высшего руководства нашей страны поставлено очень хорошо, такие странные проколы смотрятся вдвойне обидно.