В Национальном художественном музее открыли выставку фотографий из архива немецких дизайнерских мастерских Bauhaus. Организаторам этой уникальной экспозиции удалось рассказать о том, какой была европейская фотография в 1920-1930 годы, когда за черно-белыми снимками впервые признали право быть самостоятельным искусством.
Художественную школу-колонию наподобие ренессансных мастерских немецкий архитектор Вальтер Гропиус придумал в годы первой мировой войны. Когда в 1919 году в Веймаре набирали первую группу студентов, обучать молодых людей переделке мира - на меньшее создатели Bauhaus не претендовали - пригласили звезд первой величины: курсы аналитического рисунка и цвета слушателям школы читал, к примеру, Василий Кандинский. Переделать мир в этом уникальном учебном заведении означало научиться переделывать пространство - мировоззрением будущего идеологи нового движения объявили архитектуру (разумеется, новую, конструктивистскую), а все традиционные искусства и науки договорились считать ее производными. В эпоху Татлина и Малевича такой утопический задор мало кому казался смешным. Во всяком случае, без него точно не было бы ни немыслимой плодовитости этой горстки энтузиастов (за неполные пятнадцать лет деятели Bauhaus успели повлиять на мировую архитектуру, живопись, графику, фотографию, сказали свое слово в развитии кино, заложили основы рекламного дизайна и оставили собственные теоретические наброски), ни решительной расправы со школой, которая началась после 1933 года.
Эксперименты с фотокамерой для студентов и преподавателей заведения долгое время оставались занятием факультативным. Только в 1929 году в учебных планах Bauhaus окончательно прописался курс фотографии, хотя дискуссии о том, как можно преображать пространство с помощью фототехники, в стенах школы начались намного раньше. Оценили фотоархивы Bauhaus современные историки искусства тоже довольно поздно, в конце 60-х: европейские музеи и коллекционеры уже давно соперничали за стулья из стальных трубок Марселя Бройера и медные чайники Марианн Брандт, когда о выставках фотографий учеников школы еще никто не помышлял.
В Киев из музея Bauhaus в Берлине приехали 124 работы - самое значительное из того, что было создано за годы существования мастерских. Тематика, жанры, подходы очень разные - от репетиций театрального кружка и дружеских портретов до сатирических антиколониальных коллажей и первых рекламных опытов. Зато пафос большинства работ один: доказать скептикам, что фотография - самостоятельное искусство, а не "подпорченная живопись", как в 20-е годы нередко принято было считать. У самостоятельного искусства - собственный, ни на что не похожий язык, и как раз в открытии этого языка основная заслуга фотоэкспериментаторов из Bauhaus. Чуть ли не каждый снимок здесь тянет на отдельный закон, новый взгляд, неожиданную находку, которую сегодня в фотографии применяют сплошь и рядом. Дело, конечно, в исключительной технической виртуозности съемки, хотя не только в ней - больше отдельных открытий на выставке завораживает сама атмосфера упоения новым, "не уставшим" пока от долгой истории материалом.
Несколькими ключевыми именами преподавателей фотоискусства в Bauhaus описываются основные направления экспериментов, которые велись в стенах школы. Ласло Могой-Надь - исследование возможностей коллажа, соединение кадра с рисунком, интерес к эстетике дадаизма. Георг Мухе - увлечение шарообразными поверхностями, попытки соединить в кадре архитектурные объекты разной геометрической природы. Эрих Концмюллер, Теодор Люкс Файнингер - эксперименты с диагональной композицией, испытание нетрадиционных ракурсов. Курт Кранц, Герберт Бауэр - поиски в области монтажа. Эдмунд Колляйн - фантазии, связанные с установкой и перемещением нескольких источников света. Вальтер Петерганс, первый преподаватель курса фотографии - нюансы работы с негативами, тонкости компоновки кадра, архитектурное совершенство пространства. Если бы к этому перечню можно было добавить имена Александра Родченко, Эль Лисицкого и других деятелей российского ЛЕФа, о котором их современники из Bauhaus, кажется, не подозревали, получился бы самый полный рассказ о том, какой была фотография в тот момент, когда впервые почувствовала себя искусством.
