– Валерий Александрович, что так заинтересовало китайских научных деятелей в российской демократии? – Несколько видных ученых в области общественных наук, в том числе директора институтов, входящих в Академию общественных наук Китая, обратились к нам с просьбой провести небольшую конференцию по вопросам развития демократии в России и Китае. Особенно их интересовала концепция «суверенной демократии».
Конечно, в Китае и в России несколько разное понимание демократии. Все-таки Россия – хотя меня могут осудить за такое мнение – страна западная, и наше представление о демократии близко к европейскому и американскому. А Китай страна социалистическая, и там говорят о народной демократии.
Тем не менее, как это ни покажется странным, в Китае действительно озабочены развитием демократии. Они понимают под демократическим такое государство, которое проводит свою политику в интересах большинства. И они уже серьезно задумываются о том, как так организовать политические институты, чтобы разные слои общества могли влиять на государство. Строительство демократии – это действительно потребность Китая, а не выдумка ради пиара перед Западом.
– Чем же их привлекала наша концепция «суверенной демократии»? – Демократию можно понимать по-разному, но в том, что касается суверенитета, наши точки зрения очень близки. Китай очень беспокоит то давление, которое на него оказывают, в первую очередь США.
Например, известно, что проблема заниженного курса юаня, по мнению США, является одним из ключевых экономических пунктов взаимоотношений между Америкой и Китаем. Потому что заниженный курс юаня стимулирует экспорт и обеспечивает положительное сальдо торгового баланса Китая. Американцы хотели бы добиться роста курса юаня, как они это сделали в Японии 15 лет назад, и тем самым приостановить экономический рост Китая.
В этой экономической игре используются политические инструменты, в частности – упреки Китаю в том, что у него не демократическая система. Поэтому Китаю важно поднять тему суверенитета, тему права каждого народа строить у себя такую политическую систему, какую он считает необходимой.
– И они решили, что опыт России им будет полезен? – Им очень интересна наша идеологическая концепция, и им важно принять участие в каких-то идеологических дискуссиях помимо тех, которые инициированы с Запада. Для нас, в свою очередь, важно самостоятельно создавать идейное пространство.
– Как коллеги из Китая в целом оценивают те процессы, которые сегодня происходят в России?– То, что происходит в России, они оценивают почти восторженно. Они восторгаются тем, с какой скоростью в России было восстановлено государство и управляемость страной. Они страшно боятся советского сценария развития, который может привести к расколу страны. И им очень важно понять, как нужно действовать, чтобы предотвратить этот раскол.
Одновременно в Китае понимают, что действовать исключительно авторитарными методами уже нельзя, так как в стране уже создана полурыночная экономика и в некотором смысле строится капитализм. Значит, нужны новые методы государственной работы, и значит, они всё равно приблизятся к идее демократии.
– Какова вероятность того, что в будущем в Китае может быть реализована российская модель демократии, пусть и в интерпретированном виде?– У нас разные ситуации. Советский Союз развалился, и развалились его экономическая и политическая системы. Потом в России худо-бедно заработала экономика, когда народ в отсутствие государства на своих плечах вынес эту тяжесть, создал хотя бы какую-то новую экономическую реальность.
Вторым шагом стало восстановление государственности, создание новой политической системы. В Китае же нет таких экономических проблем, которые были у нас, и в этом смысле их положение гораздо лучше, чем наше в конце 80-х. И у них есть еще время спокойно работать над обновлением политической системы.
