Зимой 2000/2001 года в маленьком городке Новая Британия (штат Коннектикут) неожиданно разразился кризис. В отличие от предыдущих четырех зим эта оказалась очень снежной. Каждая буря приносила по 30 сантиметров снега, и после нескольких дней непогоды возник метровый завал. Большая неприятность для всех жителей! Отличное время для дворников! Люди, предлагавшие владельцам домов услуги по очистке дорожек, зарабатывали значительно больше 100 долларов в час. Они буквально гребли деньги лопатой и снегоуборочными машинами.
Сразу от двух иностранных компаний стало известно, что в следующем году они начнут поставки в Россию машин с гибридными двигателями. Тех, у которых кроме топливного двигателя есть и электромотор. Какой из них задействовать в конкретный момент поездки — решает компьютер. Электрический гораздо эффективнее в пробках: включается, только когда нужно ехать. В автомобилях с бензиновым двигателем мотор работает и тогда, когда машина стоит на светофоре. Что увеличивает расход топлива и вредные выбросы, так как на холостых оборотах оно не сгорает полностью
Легко представить, что в этой ситуации могли подумать жители. С их точки зрения, дворники получали шальные, незаработанные деньги — они просто наживались на природном катаклизме. Цена за уборку дорожки была намного больше себестоимости, и это наверняка было бы невозможно без монополизма, сговора со стороны дворников.
Примерно так же до последнего времени российское правительство думало про цены на энергоносители. Одна правительственная теория считала цены чем-то вроде погодного явления или манны небесной, а потому требовала изъятия в пользу правительства «избыточных», «незаработанных» доходов компаний. Другая связывала рост цен на нефть и бензин с монополизмом в соответствующих секторах — в российском или мировом масштабе, — и потому вставал вопрос о развитии конкуренции на внутреннем рынке.
Как и в случае с дворниками из Новой Британии, эти две теории выглядели весьма убедительно: цены на нефть действительно не очень предсказуемы, концентрация на российском нефтяном рынке велика, а на мировом действует крупный картель ОПЕК.
Происшедшее сейчас падение цен на нефть бросает очевидный вызов этим теориям. Если «монополисты» могли диктовать цены, то куда исчезла эта их власть? Получается, спрос имеет по крайней мере не меньшее значение?
Если поведение цен случайно, то как объяснить совпадение — в это же время упали и многие другие цены? Получается, они тоже случайны и надо было и в других отраслях изымать сверхдоходы?
ФАС не может влиять на вопросы насыщения внутреннего рынка: ведь оно может возрастать, например, в результате повышения экспортной пошлины и падать при ее снижении. ФАС не может помочь нефтяным компаниям уменьшить издержки, сократив общее налоговое бремя. ФАС не обеспечивает благоприятный инвестиционный климат, который мог бы стимулировать инвестиции в увеличение нефтедобычи.
Поэтому и меры ФАС могут быть только вторичными и их применение может носить весьма ограниченный характер.
Читать дальшеИ наконец, самая главная проблема. Для того чтобы нефтяники могли получать «незаработанные» деньги в удачные периоды, они должны поддерживать свою технику в рабочем состоянии и платить зарплату даже в неудачные периоды низких цен на сырье. Аналогично дворники Новой Британии ради одной зимы сверхзаработков были вынуждены содержать снегоуборочную технику предыдущие четыре года и все это время довольствоваться весьма малыми деньгами. Отними у них эту возможность сверхзаработков — и исчезнет причина, по которой они вообще занимаются этой деятельностью. Ограничь эту возможность — и снегоуборочной техники в нужный момент окажется намного меньше.
Таким образом, рост цен на нефть нельзя объяснить сговором торговцев. Монополизм, если он и есть, не вырос начиная с 1998 года и не упал за последние месяцы. Но, возможно, монополизм влияет не на рост цен, а на их уровень? И, возможно, борьба с монополизмом помогла бы снизить цены, пусть и сохранив их нестабильность? Возможно, но не очень вероятно.
Прежде всего и без государственного вмешательства существуют рыночные стимулы подорвать любую монополию. Если цена на рынке высока и государство не запрещает вход на этот рынок, то на нем рано или поздно появятся конкуренты.
Кроме того, преследуемые антимонопольными органами практики почти всегда, кроме возможности повысить маржу за счет потребителей, также создают возможности для снижения цен за счет повышения эффективности производства. Возьмем самую жестко преследуемую антимонопольными органами практику — соглашения о фиксации цен (картели). По своей сути картель является мягкой формой слияния, и в отличие от полноценного слияния компаний результаты его формирования намного более обратимы. Картель за счет стандартизации товара получает возможность повысить свою эффективность, совместно осуществляя закупочную, исследовательскую и логистическую деятельность, и при этом не несет издержек от связанной с излишней централизацией бюрократии.
Отсюда картель может быть как выгоден для потребителя, так и невыгоден. Борьба с картелями не гарантирует общий положительный для потребителя результат. При этом одно из немногих существующих эмпирических исследований борьбы с картелями, проведенное в США в начале 90-х годов, показало, что в результате преследования картелей в США цены в среднем не падали, а росли на «лишние» 7% в течение четырех лет.
Таким образом, попытка потребителей самим получить шальные деньги за счет использования государства против собственников нефтяных компаний едва ли принесет потребителям пользу, а навредить вполне может. Как и «шальные» деньги дворников, эти даются тоже вовсе не бесплатно.
