Бывших политиков не бывает. Эту истину в очередной раз доказала Нино Бурджанадзе, экс-спикер парламента Грузии и один из лидеров «революции роз» 2003 года. У последнего звания приставка «экс» никогда не появится. К пятилетнему юбилею со дня аннулирования результатов парламентских выборов в Грузии от 2 ноября (а именно они стали поводом для массовых выступлений, переросших в «цветную революцию») Бурджанадзе сделала и себе, и властям Грузии подарок. 23 ноября 2008 года в этой кавказской стране официально появилась новая партия «Демократическое движение — Единая Грузия». Для Бурджанадзе это (по крайней мере пока) приятный подарок. Это повод для возвращения в большую политику в новом качестве (деятеля, не связанного непосредственно с поражением в «пятидневной войне») и в новой роли (на этот раз лидера оппозиционной партии). Для официального Тбилиси «явление Нино» — неприятный вызов. Во-первых, она — живой символ «революции роз», имеющая такое же право на этот бренд, как и президент Саакашвили. По крайней мере ее роль в событиях пятилетней давности была не меньшей, чем у действующего ныне главы государства. Именно она в ноябре 2003 года взяла на себя обязанности исполняющего обязанности президента, обеспечив при подготовке к выборам 2004 года столь недостающую Саакашвили легитимность. Во-вторых, будучи в течение четырех лет негласным вторым номером грузинской политики, Бурджанадзе, как никто из публичных политиков Грузии, знает кухню нынешней администрации, а также всю механику принятия управленческих решений.

Впрочем, назвать день 27 октября возвращением Бурджанадзе в большую политику в полном смысле этого слова нельзя — она из нее практически не уходила. После того как при формировании списков правящей партии Грузии «Единое национальное движение» для парламентских выборов (состоялись в мае нынешнего года) Бурджанадзе не сошлась во взглядах с Михаилом Саакашвили, Нино Анзорьевна на время взяла паузу и ушла в тень. Проще говоря, экс-спикер парламента не захотела быть безмолвным первым номером, который бы тащил наверх нужных людей президента. Однако ее уход оказался весьма своевременным. В результате Бурджанадзе оказалась в стороне от прямой ответственности и за цхинвальскую авантюру, и вообще за неудачную для Грузии «пятидневную войну», в результате которой независимость Абхазии и Южной Осетии была признана Россией. Естественно, можно с легкостью доказать, что как спикер национального парламента Бурджанадзе имела непосредственное отношение ко всей нормативно-правовой базе, которая обеспечивала процесс разморозки двух конфликтов начиная с 2004 года. Но кто из простых избирателей будет морочить себе голову юридической казуистикой и политологической эмпирикой? Главную роль будут играть знаки и символы. А Бурджанадзе знаками потери Абхазии и Южной Осетии не была отмечена. В глазах рядового обывателя у нее есть определенное моральное право критиковать Саакашвили. И это для власти серьезная проблема.

Бурджанадзе, в отличие от Ираклия Окруашвили, не стремится привлечь голоса избирателей экстравагантными и популистскими лозунгами, сенсационными обвинениями. Все это создает ее партии имидж респектабельной политической силы, которую могут поддержать и прагматики-интеллектуалы, и бизнесмены, и общественное мнение на Западе. В этой связи вряд ли может выглядеть случайным появление на учредительном съезде новой партии посла США в Грузии Джона Тефта, а также представителей различных дипломатических миссий стран ЕС. У Бурджанадзе есть такое важное для любого политика качество, как узнаваемость. В отличие от соперничающих друг с другом (а не только с властями) оппозиционеров Бурджанадзе не просто хорошо известный политик. У нее есть серьезные заслуги перед грузинским государством и обществом, какое бы отношение сегодня ни высказывалось в ее адрес. В 1999—2002 годах она была сопредседателем Комитета по вопросам парламентского сотрудничества между Грузией и ЕС. Между тем решение по приему Грузии в Совет Европы было далеко не простым. В 1999 году Грузии предъявляли такие требования, как обеспечение репатриации месхетинских турок (были депортированы в 1944 году из Самцхе-Джавахети и из Аджарии), а также принятие корпуса законов по реституции имущества пострадавших в грузино-осетинском конфликте. Многое из этих требований за восемь лет удалось реализовать.

Однако было бы неверно считать, что основная угроза амбициям Нино Анзорьевны будет исходить от властей. Конечно, нельзя исключать иррациональных поступков со стороны команды грузинского президента и использования против оппонентов «непропорциональной силы». Но, с нашей точки зрения, для Бурджанадзе намного более опасны ее коллеги по оппозиционному лагерю. Во-первых, потому что болеют лидерской болезнью и не смогут терпеть рядом с собой политика такого уровня. Каждый из оппозиционеров в Грузии (как и в любой другой постсоветской стране) только себя считает наиболее серьезным, честным и последовательным противником власти. Уже сегодня один из лидеров не прошедшей в парламент Республиканской партии Давид Бердзенишвили заявил, что «оппозиция готова на сотрудничество с Бурджанадзе, если бывший спикер оппозиции не будет претендовать на лидерство». Во-вторых, ей могут не простить роль в событиях 7 ноября 2007 года. И здесь проблема уже одной лишь оппозицией не ограничивается. На всё грузинское общество действия грузинских властей, предпринятые год назад, оказали серьезное психологическое воздействие, в чем-то сравнимое с шоком от 9 апреля 1989 года. В апреле 1989 года демонстрацию на проспекте Руставели в Тбилиси разгоняли советские солдаты из Закавказского военного округа. 19 лет спустя это делали свои полицейские. Делали намного более хладнокровно и не менее жестоко. Подходы Бурджанадзе в переговорах с «Объединенной оппозицией» (и ее отношение к голодовке противников власти) также были далеко не либеральными. И если силовое давление по отношению к «чужакам» грузинские избиратели готовы оправдать и поддержать, то авторитаризм по отношению к «своим» может не найти понимания. В этой связи показательны слова эксперта Гии Хухашвили, который считает, что у Бурджанадзе нет права быть лидером оппозиции, поскольку «молчание и сокрытие преступления равно самому преступлению». Следовательно, есть известный риск, что Бурджанадзе станет своей среди чужих и чужой среди своих. Из действующей власти она ушла, став противником президента и его команды. Но и оппозиция не хотела бы делить свою политическую поляну с гораздо более раскрученным деятелем.

Как бы то ни было, власти Грузии сегодня окончательно потеряли деятеля крупного калибра, одного из символов новой эпохи. Приобретет ли оппозиция нового лидера — неизвестно. Пока же, по мнению грузинского политолога и психолога Рамаза Сакварелидзе, сам факт возвращения Бурджанадзе является позитивным, потому что экс-спикер парламента не разделяет радикальных взглядов и, напротив, выступает, как правило, с умеренных и взвешенных позиций. Впрочем, у логики политической борьбы есть свои законы. Вчерашний конформист может превратиться в радикала. В этой связи самым важным фактором становится готовность грузинского общества к восприятию умеренных политиков. Скажем откровенно, сегодня для этого нет серьезных предпосылок.