Страсти вокруг «Набукко» показывают такой важный политический тренд, как сакрализация энергетики. Энергетика воспринимается как демиург не только и не столько экономической, сколько политической и даже социальной действительности. Энергетический дискурс буквально на глазах превратился в один из доминирующих в политологических дискуссиях. «Энергетический империализм», «энергетическая держава», «энергетическая независимость», «энергетическая геополитика», «энергетическая безопасность». Список словосочетаний, более соответствующий словарю по стратегическим исследованиям, нежели экономическому, можно продолжать. Нефтяным и газовым трубам придается решающее значение в продвижении и защите национальных интересов, демократии, региональной и глобальной независимости. В наши дни любой нефтегазовый проект рассматривается не столько с точки зрения его экономической целесообразности (дискурс бизнес-плана применительно к энергетическим проектам остался в прошлом), сколько с геополитических позиций. При этом оценки того или иного энергетического проекта могут быть разными (для России запуск «Южного потока» будет рассматриваться как важная стратегическая победа, а для стран СНГ — соседей России таковой будет считаться проект «Набукко»). Но, по сути, поборники или оппоненты очередной новой трубы будут мыслить в категориях новой гонки ХХI века. На этот раз это не гонка вооружений, а гонка трубопроводов.

Вспомним хотя бы ту атмосферу, в которой в мае 2005 года происходил запуск знаменитого геополитического трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан. О чем рассуждали его отцы-основатели? Об экономической выгоде? О сверхприбылях от эксплуатации нового проекта? Нет, нет и еще раз нет! Все помыслы были о снижении эксклюзивной роли России как «энергетического империалиста», а также укреплении демократии и стабильности как следствии вытеснения Кремля из региона. В день его запуска тогдашний президент США Джордж Буш направил участникам торжественного открытия нефтепровода письмо. В нем была выражена надежда, что реализация такого проекта «способствует независимости стран региона и поможет им добиться больших успехов в укреплении своей экономики и усиления демократических норм». В России же, напротив, вместо прагматического подключения к проекту (что теоретически обсуждалось в течение всех 2000-х годов) и снятия своего процента (небольшого, но надежного) взялись за критику Баку — Тбилиси — Джейхана как геополитической диверсии. Отсюда и сложности не только в кавказской политике, но и во взаимоотношениях со стратегическим партнером Казахстаном, которого обвиняли едва ли не в измене евразийскому братству ради враждебной трубы.

Время показало, что запуск Баку — Тбилиси — Джейхана никоим образом не повлиял ни на демократизацию Южного Кавказа, ни на снижение российского влияния. В Грузии в 2007 году был введен режим ЧП, в январе и марте 2008 года прошли выборы с интенсивным применением административного давления на оппозицию. В Азербайджане в конце 2008 года были инициированы поправки к конституции, продлевающие президенту этого государства его полномочия. С безопасностью и суверенитетом региона также вышла неувязка. «Пятидневная война» сломала старый статус-кво, повысила зависимость и Южного Кавказа, и всей евразийской безопасности от воли Кремля, а также способствовала вслед за односторонним признанием Косова институционализации глобального хаоса.

Однако всё это не только не изменило, но и укрепило веру во всепобеждающую силу альтернативной энергетики (то есть той, которая идет в обход России и рассчитана на минимизацию эксклюзивного статуса РФ в обеспечении стран бывшего СССР и Европы голубым и черным топливом). Пример тому — история с «Набукко». Изначально «Набукко» планировался протяженностью в 3,3 тыс. км и должен был пройти из Центральной Азии в страны объединенной Европы (прежде всего в Австрию и Германию).

Впервые проект был презентован пять лет назад (то есть на фоне активного продвижения к открытию Баку — Тбилиси — Джейхана). Однако за этот период техническое задание уточнялось не один раз. Первоначально одной из территорий реализации «Набукко» должен был стать Иран, но в 2006 году было принято решение изменить маршрут проекта. Это объяснялось несколькими причинами: споры вокруг иранской ядерной программы, фактически холодная война (с перспективами горячей) между Вашингтоном и Тегераном. В 2006 году проект «Набукко» был изменен так, чтобы имелась возможность поставлять газ с территории Туркменистана, Азербайджана и Узбекистана. Впрочем, и здесь возникали сомнения. Отношения между Туркменистаном и Азербайджаном были слишком уж непростыми. Споры за каспийские нефтяные месторождения, начатые еще в 90-е годы, отравляли двусторонние отношения. Только приход к власти в Ашхабаде нового лидера Гурбангулы Бердымухаммедова перевел отношения между Туркменистаном и Азербайджаном в конструктивное русло. Свои коррективы в обсуждение проекта внесла и «пятидневная война».

Между тем при более внимательном рассмотрении перспектив запуска «Набукко» оказывается, что страхи Кремля и надежды соседей России (особенно Азербайджана, Украины) слишком завышены. Во-первых, сам проект находится в сыром виде. Сроки его запуска откладывались дважды. Изначально газопровод планировался к запуску в 2011 году, затем сроки были перенесены на год. В начале февраля 2009 года было объявлено о вводе проекта в эксплуатацию к 2013 году. А в марте 2009 года он и вовсе не стал приоритетом. Слишком уж много в его разработке факторов политического сдерживания. Например, роль Турции, которая готова поддержать «Набукко» в обмен на свое приближение к Европе. Анкара не хочет участвовать в обеспечении энергетической безопасности ЕС бесплатно (в политическом смысле, конечно, а не в финансовом).

Во-вторых, было бы чрезвычайным упрощенчеством рассматривать «Набукко» как прямой политический вызов России (как в Москве, так и в Баку или в Киеве). Напомним, что один из предполагаемых операторов проекта — австрийская OMV Gas GmbH — уже многие годы активно сотрудничает с «Газпромом». Вообще «Газпром» (то есть олицетворение российской «энергетической империи») прекрасно ведет бизнес со всеми участниками проекта (компаниями из Румынии, Турции, Болгарии, Венгрии). Стоит ли в этой связи говорить об энергетической войне «Газпрома» и участников «Набукко»?

В-третьих, «Набукко» даже при решении всех острых вопросов, отмеченных выше (позиция Турции, лучшая разработка маршрутов транспортировки), существенно не ослабит российских позиций в энергетической сфере. В Европу из России поставляется порядка 170 млрд кубометров газа в год. Если добавить к этому «Северный поток» (первая нитка должна вступить в строй в 2011 году) и «Южный поток» (ориентировочный пуск намечен на 2013 год), эта цифра еще увеличится в разы. И что на этом фоне даст «Набукко»? 30 млрд кубов! И это при самом оптимальном развитии событий.

Энергетика должна снова превратиться в предмет прежде всего экономической целесообразности и рассматриваться по законам экономической, а не геополитической логики. На этом рынке есть продавец и потребитель. И они напрямую зависят друг от друга. У газа и нефти есть покупатели, которые определяют правила игры не меньше, чем «энергетические империалисты». Следовательно, война между покупателем и продавцом энергетического товара выглядит не менее странной, чем война между продавцом и покупателем булки хлеба или бутылки пива. Интересы разные, но кооперация неизбежна (и к тому же таит в себе большие выгоды). В этой связи все опасения диктата (равно как и наивные надежды такой диктат навязать) не слишком обоснованны. Таким образом, энергетика должна быть десакрализована. Прагматизм здесь намного более выгоден, чем превращение трубы в новый фетиш современного мира.