Москва, Февраль 04 (Новый Регион, Алексей Усов) – Все то, что описывают московские омоновцы в письме президенту – происходит с начала 90-х, заявил в своем блоге писатель, национал-большевик и бывший омоновец Захар Прилепин по поводу злоупотреблений в московском ОМОНе, изложенных в обращении бойцов к президенту России и генпрокурору. «Сотоварищи и братья, поднимайте бузу», – обратился Прилепин к бывшим сослуживцам и нынешним омоновцам: «Давайте сделаем ещё десятка полтора таких писем, нельзя ж вечно это терпеть. Ситуация примерно одинаковая везде, мы ж в курсе. Давайте поломаем этот беспредел, впадлу так унижаться».

По словам писателя Захар Прилепина, который в начале 90-х был командиром подразделения ОМОН, «Всё это я в несколько смягчённом виде описал ещё несколько лет назад...То, о чём писал я, происходило в 90-е – но вот за 10 лет стало ещё веселее. Мы, омоновцы 90-х, такие письма тоже писали – уже тогда – руководству. Но они не получали такого вот резонанса. Сейчас, наконец, удалось поднять тему».

Напомним, в обращении к президенту РФ, которое подписали околодесяти бойцов 2-го батальона ОМОНа, рассказывается о невыносимых условиях службы, разгонах «Митингов несогласных» и о том, сколько стоят «услуги» омоновцев частным лицам и предприятиям. «Мы можем работать по 10-15 дней подряд, по 17-20 часов в день без обеда. Командир батальона полковник милиции Евтиков с одного сотрудника требует в конце смены трех задержанных, если их нет, то сотрудник лишается премии или мэровской надбавки к зарплате. Как часто выражается полковник Евтиков, «вы рабы и должны делать то, что я хочу», – говорится в письме. По словам бойцов ОМОНа, по заданию начальства их регулярно отправляют для проведения рейдерских захватов предприятий, для охраны коттеджей на Рублевке, палаток с шаурмой и охраны «воров в законе».

А вот как описывал повседневность омоновцев 90-х Захар Прилепин в статье журнала «Огонек»:

«Еще в бытность работы в ОМОНе мне и моим однополчанам приходилось подрабатывать охранниками. Трудились мы вполне легально: подработку организовал командир отряда. Половина заработанных сумм шла в фонд отряда (так нам, по крайней мере, говорило руководство), половину пацаны забирали себе.

Наш командир, отличный, кстати, мужик, афганец, весь в орденах и медалях, но не без криминальных наклонностей, как, впрочем, и многие афганцы вообще, – так вот, командир наш ходил в малиновом пиджаке, разговаривал по мобильному (мобилы тогда были большой редкостью) с замом, находясь в разных концах прямого коридора, потом купил себе джип и слушал в нем шансон. Российские правоохранители, как давно замечено, очень хотят походить на уголовников; нет бы наоборот.

Мы охраняли – назовем вещи своими именами? – воров из числа новых знакомых нашего командира, тоже начавшего осваивать великий и ничтожный русский бизнес...На смену нуворишам, одни из которых окончательно легализовались, а вторые были убиты или сели за решетку, пришли звезды. Их мы тоже охраняли периодически. Манеры звезд не принципиально отличались от повадок прежних наших клиентов, но первое время на певчих птиц было хотя бы любопытно смотреть…

Та, бывшая моя страна, мне не нравилась: в ней была сломана система координат, извращены почти все понятия о чести и справедливости; присутствовало, правда, некое подобие свободы. В нынешней моей стране система координат есть, в наличии всевозможные вертикали, но иногда кажется, что лучше бы этой системы не было. Нас заморозили в те времена, когда мы еще не переболели всеми заразами из возможных».