В российском обществе вновь идет всплеск интереса к политике. Партийные дебаты и острые программы на ТВ, митинги протеста, открытые письма, сборы подписей в Интернете. В роскошных залах – презентации докладов о будущем. В блогосфере – думы Семьи о былом. Даже в беседах с людьми весьма далекими от общественной жизни то тут, то там проскальзывает тема модернизации, в том числе применительно к власти, партиям, выборам. Действительно, в последние год-полтора развитие политической системы получило новый мощный импульс. С одной стороны, мы видим примат стабильности: устойчива поддержка института президентства, есть разделяемое большинством видение роли «Единой России» как несущей конструкции всего механизма, эффективно работает тандем, выстроены отношения между центром и регионами, произошло становление политических партий. И проверка экономическим кризисом еще раз подтвердила – система работает.

С другой стороны, стабильность не означает статичность. Отсутствие динамики – прямой путь к краху в современном высококонкурентном мире. И поэтому весь 2009 год прошел под знаком изменений: повышение роли малых партий, упрощение избирательных цензов (будь то сбор подписей или привлечение в местное самоуправление молодежи), поправки в законодательство об общественных организациях, новые принципы формирования губернаторского корпуса. Да и этот год начался с такой повышенной активности, которая раньше наблюдалась лишь в период думской избирательной кампании, а никак не привычной межвыборной спячки.

В этой логике, логике постоянного совершенствования, следует рассматривать и подписанное недавно соглашение между «Единой Россией» и «Справедливой Россией» о координации действий.

Событие заметное, ибо до этого в российской политической практике такого не было. Существовали предвыборные блоки, неформальные договоренности по голосованиям в парламенте 90-х, соглашения о честных выборах, слияния и поглощения партий. Но отсутствовало умение брать на себя серьезные письменные обязательства. Не говоря уже о другом важном демократическом навыке – умении слышать других.

В этой связи документ, подписанный Борисом Грызловым и Сергеем Мироновым, примечателен следующим.

Во-первых, это официальное признание эсеров: они разделяют стратегические подходы президента и лидера «Единой России» и готовы следовать общей линии с партией власти в решении наиболее значимых для страны проблем. Справедливороссы, которые еще три–четыре месяца назад хлопали дверями в Государственной думе и «категорически» не соглашались с результатами выборов, с бюджетом, с антикризисной программой правительства, сегодня идут на консолидацию под общим с единороссами лозунгом – поддержкой курса последних 10 лет.

Во-вторых, это создание прецедента – формализованной коалиции двух партий. Да, действительно, «медведи» и эсеры уже взаимодействовали в прошлом: скажем, при выдвижении кандидата в президенты в конце 2007 года. Однако теперь у «Справедливой России» появляется официальный статус – статус младшего партнера в этом союзе. И, таким образом, «левая нога», сохранив возможности для конструктивной критики и полемики, уже не может дружить с «хвостом» и другими частями тела против «правой ноги».

В-третьих, соглашение – это сигнал элите, что нравственные аспекты становятся, как и во всех цивилизованных странах, частью реальной политики. Визит Сергея Миронова в Думу и подписание пакта с «Единой Россией» – знак того, что человеческая порядочность не чужда даже тем политикам, которые, по меткому выражению Бисмарка, не носят белых перчаток. Многие справедливо восприняли этот жест как извинение перед национальным лидером и главой крупнейшей партии, как персональный урок для спикера верхней палаты. Следовательно, идет формирование морального кодекса, который должен стать серьезной превентивной мерой против личных выпадов и «сливов» компромата. Возможен и позитивный «побочный» эффект – этика в политике может стать действенным средством и против других бед. Скажем, коррупции и правового нигилизма.

Соглашение – это еще и призыв к другим партиям. Не случайно все буквально «заболели» идеей коалиций, стремясь попасть в доминирующий тренд. Кстати, самыми первыми эту тенденцию почувствовали молодые парламентарии, которые на форуме в Нижнем Новгороде в декабре, по сути, пришли к прообразу нынешнего документа между их «старшими собратьями».

Впрочем, такая деятельность, которая для России в новинку, уже давно стала естественной частью политической жизни во многих европейских (да и не только) странах. Коалиции, асимметричные партнерства как высшее проявление культуры компромисса представляют собой основу демократии.

Появление подобных союзов у нас – это, безусловно, свидетельство растущей зрелости партий, их готовности к диалогу и совместному решению в том числе и кадровых вопросов. В ряде городов – том же Волжском, – где в муниципальных парламентах нет устойчивого большинства ни одной из политических сил, предотвратить паралич власти можно, лишь научившись договариваться. Альтернатива – повторение сценария тывинского противостояния 2007 года (которое, правда, к чести региональной элиты, все-таки закончилось тактическим соглашением сторон).

Что дальше? Каково «домашнее задание»? Шагов, которые напрашиваются в продолжение, три.

Первое. Дальнейшее повышение роли институтов – партий, общественных и политических структур. Ведь любой институт более устойчив, чем подверженная капризам персона. И в этом смысле вопрос о фракциях в Совете Федерации не кажется таким уж праздным. Кандидатуры в российскую верхнюю палату все равно согласовываются руководящими органами партий, рекомендуются ими законодательным собраниям и главам регионов. По новому законодательству членом Совета Федерации может стать лишь депутат регионального или муниципального парламента, а значит, по умолчанию партиец.

В конце концов, в сенате США тоже есть республиканцы и демократы. Это совсем не мешает им достойно представлять интересы штатов, а самой Америке быть одной из «модельных» федераций мира.

У нас же пока казус за казусом: с одной стороны, лидер оппозиционной партии фактически становится обязанным партии правящей и своим назначением, и последующими результатами в работе. С другой стороны, когда ему удобно, может игнорировать ее, апеллируя к партийной «независимости» сенаторов. И то же самое происходит с его коллегами – вновь на ум приходит пример Тывы.

Второе. Воспитание такого важного для политика навыка, как умение достойно проигрывать. Это – тоже элемент демократии.

У нас пока с этим сложности. Достаточно вспомнить демарш в октябре прошлого года, который в итоге был полностью развенчан на недавнем Госсовете. Угрозы тысяч исков обернулись пшиком, а осадок-то остался. Впрочем, видится в этом некая постсоветская родовая травма: «несгибаемые» коммунисты Молдовы, «несгибаемые» «оранжевые» Украины. Скажем, признай сегодня Юлия Тимошенко результаты выборов – выборов честных, справедливых и открытых, по мнению всех международных наблюдателей, – это поддержало бы ее авторитет и доказало всему миру, что демократия в Украине не пустой звук. Но, как видно, проигрывать нужно учиться – даже тем, кто в политике уже не первый год.

Третье. Обновление внутри самих партий. Кто бы и что ни говорил о «Единой России», но на сегодня это единственная политическая сила в стране, в уставе которой четко закреплены три принципа: стимулирование внутрипартийной дискуссии и участие в дебатах вовне, ротация руководства и процедура предварительного голосования. Это те механизмы, которые не мешало бы постепенно перенимать и российской оппозиции.

Различные социологические опросы показывают, что уровень доверия к партиям как к институтам в России один из самых низких. Следование урокам демократии, развитие политической культуры, повышение активности и «мудрости» партий, безусловно, приведет и к росту авторитета партийных структур, и к пробуждению чувства сопричастности у населения. Это будет окончательное крушение мифов о России: о ее «политической апатии» и о «чуждости» демократии.