Социальное и национальное расслоение в Москве понемногу дошло до той стадии, когда в городе появляются анклавы, собранные по национальному или социальному признаку. Есть районы, в которых лучше не появляться после захода солнца, а есть районы, куда прохожего просто не допустит охрана. В разговоре с корреспондентом газеты ВЗГЛЯД депутат Мосгордумы Михаил Москвин-Тарханов, занимающийся в МГД этой тематикой, рассказал о своем видении ситуации с анклавами в столице. - Что такое национальные и социальные анклавы в большом городе? Это проблема или безобидный атрибут мегаполиса?

- Я не считаю, что национальные и социальные анклавы в Москве не являются проблемой. Это, конечно, проблема, и мы всегда стремились делать так, чтобы при предоставлении площадей, при расселении, при размещении наблюдалась социальная и национальная равномерность. Чтобы Москва оставалась таким взвешенным, сбалансированным городом.

Но ведь общество накладывает свой отпечаток – речь идет, по сути, о свободе коммерции. Конечно, диаспоры в целях самоорганизации и обеспечения собственных интересов стремятся селиться компактно. Так же, как и социальные группы: скажем, бизнесмены тоже предпочитают селиться компактно, в закрытых элитарных поселениях.

И это процессы, контролируемые лишь до известной степени - а в некоторых случаях, и просто неконтролируемые. Так что проблема здесь есть, безусловно.

- Как обстояло дело с национальными и социальными анклавами в старой Москве?

- Безусловно, в старой Москве тоже всегда были подобные анклавы. Отдельно жили на Сретенке татары, была Грузинская улица, был Армянский переулок, где проживали компактно армяне. Все было: была и элитарная Остоженка, и Хитров рынок, и социальные, и национальные проблемы были.

Но должен сказать, что они всегда рассматривались именно как проблемы. Все знали, что такое Хитровка, что такое Грачевка, нынешняя Трубная улица – мы хорошо знаем эту ситуацию. Но тогда была очень серьезная власть генерал-губернатора. Какой-нибудь Закревский или Долгоруков мог мгновенно мог выслать из Москвы любого на три года – как нечего делать. Мог и арестовать, подвергнуть суду и административно наказать. Была очень жесткая власть, и это удерживало от эксцессов.

И, кроме того, в то время многие диаспоры рассматривали Москву как убежище. Грузинская диаспора, армянская диаспора, айсоры – это были люди, бежавшие от очень серьезных притеснений, из очень неблагополучных мест – от Ирана, Турции. Сейчас бегут от бедности, а тогда бежали порой от натурального геноцида. Поэтому они воспринимали Москву с благодарностью и относились к ней по-другому, и занимались здесь бизнесом.

Михаил Москвин-Тарханов (фото: ИТАР-ТАСС)

А татары, как, например, и айсоры, давно стали коренными москвичами. И благодаря своему качеству – они не пьют спиртных напитков – они очень ценились в качестве сторожей, дворников, охранников, и тоже не бедствовали в Москве и хорошо себя чувствовали. Так что Москва была довольно гостеприимным городом, и проблемы можно было уладить, в случае чего, и силовым методом. Но нечасто возникала такая необходимость.

- Что делают столичные власти и общественники, чтобы смягчить ситуацию?
- Мы делаем очень большую работу с диаспорами, с общинами – Дом национальностей, например, центральный комитет по связям, мероприятия, беседы, уроки толерантности – чего только не делаем. Но все равно градус национализма и конфликтности на национальной почве повышается. Хотя этому противостоят и прогрессивные деятели мусульманства, и руководство РПЦ – в общем, довольно много противостоящих сил.

Но, к сожалению, это идет снизу. Это идет из глубины. В общем, как сказал мне один человек, «все идет от рынка» - то есть от базара. Там идет острое соперничество, растут конфликтные ситуации. И власти требуются большие силы, чтобы сдержать эту опасную тенденцию, которая постепенно разрастается.

Но в столице это, как ни странно, сделать легче. Потому что столица обладает мощными возможностями по урегулированию конфликтов. Гораздо опаснее Подмосковье и глубинка.

- Видите ли вы угрозу образования в столице социальных «гетто»?

- Понимаете, это такая же ситуация, как с пригородными поездами. Раньше в электричках ездили все – и профессор, и мелкий предприниматель-кооператор, и тут же бедняк и даже бомж. А сейчас весь средний класс и выше пересели на автомобили – и в электричках сменился контингент.

Так же и с жильем – средний класс кто воспользовался ипотекой, кто купил, кто присоединил комнату, кто построил коттедж. Естественно, социальный состав очередников становится все беднее. А теперь ввели еще планку малоимущих – скоро совсем будут бедные. Отдельные анклавы будут формироваться из тех, кто не смог оплатить коммунальные услуги и был выселен за долги.

В общем, мы, как всегда, повторяем пути западных стран. Везде есть «районы неблагополучия». Я видел в Чикаго такой квартал – сейчас его уже сломали – где публика страшно неблагополучная – так там квартиры и вовсе были бесплатные.
В общем, Москва находится в состоянии серьезной обороны. То есть, благодушия никакого нет. Но стоит понимать, что наши возможности ограничены – мы все-таки демократическое государство. Со всеми нашими особенностями, мы все равно не можем силовые меры применять к гражданам.

Возможно, было бы интересно увидеть методологический прорыв в этой области. Вот, кстати, отличный предмет изучения и разработки для социальных технологов.