«Ущерб леса от пожаров составил 15 млрд рублей», – рассказал газете ВЗГЛЯД заместитель директора Центра по проблемам экологии и продуктивности лесов Дмитрий Замолодчиков. По его словам, на восстановление сгоревшего леса уйдет минимум 50 лет. Экономисты начинают подсчитывать убытки экономики России, которые нанесло аномальное лето, спровоцировавшее лесные пожары. По предварительным оценкам, убытки составят примерно 1% ВВП России, или 450 млрд рублей. Причем эта сумма не окончательная, в нее включены только прямые издержки и краткосрочные последствия.
Несут убытки не только сельхозпроизводители, урожай которых упал в этом году в несколько раз, но и энергетики, которым придется полностью восстанавливать линии электропередач. К примеру, только в Луховицком районе Подмосковья прогнозируемый ущерб энергетиков от лесных пожаров составляет 23,5 млн рублей.
Вместе с тем потери от пожаров непосредственно в лесу сейчас оцениваются в 15 млрд рублей. Об этом рассказал газете ВЗГЛЯД заместитель директора Центра по проблемам экологии и продуктивности лесов Дмитрий Замолодчиков.
ВЗГЛЯД: Дмитрий Геннадьевич, скажите, пожалуйста, можно ли сейчас подсчитать потери от лесных пожаров?
Д. З.: Есть суммарная оценка ущерба леса от пожаров, равная 15 млрд рублей. Но она не окончательна.  При этом сложно сказать, что входит в эту оценку. Стандартная оценка ущерба в лесу включает потери сгоревшей древесины, но это сравнительно небольшие цифры. С другой стороны, есть кадастровая оценка леса, которая включает экосистемные услуги, разнообразие видов, соответственно, она на порядок выше. Но по какой методике считался ущерб в 15 млрд рублей, пока непонятно.
ВЗГЛЯД: Известно, что при нормальных условиях старый лес должен вырубаться – его нельзя использовать в качестве древесины, да и старые деревья несут ущерб экологии – они потребляют больше кислорода. На вырубку леса также тратятся немалые деньги. Можно предположить, что лесные пожары уничтожили часть старых деревьев, которые предназначались для вырубки?
Д. З.: Если мы берем вопросы, связанные с лесопользованием, то проблем с лесопользованием в районах с развитой инфраструктурой нет. Иначе говоря, те леса, которые могут эксплуатироваться, они эксплуатируются. Что, кстати, вызывает возмущение у дачников, которые недовольны рубкой леса.
Но большая часть леса вокруг мегаполисов носят не эксплуатационный, а охранный статус. Они используются для почвозащитных функций, для очищения от загрязнений воздуха, для сохранения микроклимата. Соответственно, ничего хорошего нет из того, что эти леса сгорают. А для того, чтобы возникло новое лесонасаждение, должно пройти несколько десятков лет.
ВЗГЛЯД: То есть на восстановление того, что сейчас сгорело, потребуется, скажем, 50 лет.
Д. З.: Да, для восстановления до того состояния, в котором лес находился до пожара. Даже при проведении интенсивных лесовосстановительных работ реально на облесение площадей, которые превратились в гари, потребуется два–три года. То есть появятся только маленькие насаждения, которые еще пять лет будут просто набирать силу, прежде чем пойдут в рост. Через 10 лет они вырастут на 4–5 метров. То есть должно пройти 18–20 лет, когда будут молодые посадки, и 50–60 лет, когда это будет нормальный лес.
ВЗГЛЯД: А процедура по облесению дорогостоящая?
Д. З.: Используются несколько процедур восстановления леса. Наиболее затратная из них – это разведение лесных культур. Обычно требует подготовка почв, грубо говоря, практически вспашка, однако перед этим проводится минерализация – сжигаются остатки, производится раскорчевка, закупка посадочного материала. Это большие затраты. Вообще, восстановительные работы производятся для того, чтобы получить древесину с заданными свойствами.
Надо иметь в виду, что мы находимся в зоне, где лес возобновляется сам. Но самосев: береза, осина, ольха – к сожалению, не очень ценен в хозяйстве.
ВЗГЛЯД: Но все равно же без облесения не обойтись?
Д. З.: Принято решение, что если речь идет о восстановлении хвойных лесов, то будут осуществлять посадки, а лиственный лес будет восстанавливаться сам.
ВЗГЛЯД: А сколько необходимо средств для облесения, скажем, 1 га земли?
Д. З.: По старым расценкам, это стоило 8–10 тыс. Но это только на первых этапах, не считая дальнейшего мониторинга и процедуры прореживания. Кроме того, могут быть проблемы с приживаемостью. Два периода прореживания тоже требуют ресурсов.
ВЗГЛЯД: Скажите, пожалуйста, в этом году какая-то специфическая ситуация сложилась с пожарами? Ведь известно, что они и раньше горели.
Д. З.: Многие смешивают лесные пожары и горение торфяников. Этого делать нельзя. Поскольку проблему с торфяниками решили сразу и довольно оперативно – была подключена 30-километровая труба, которая по дренажной системе доставляла воду к месту пожара. Фактически торфяники задавили.
В этом году смог в Москве спровоцирован как раз лесными пожарами, а не торфяниками, как в предыдущие годы.  Во-первых, экстремальные погодные условия привели к тому, что установилась пожароопасная ситуация. Во-вторых, в этом году лесные пожары стали проходить иначе, чем в предыдущие годы. Лесной пожар подразделяется на две категории: низовой и верховой. Низовой пожар – это когда горит подстилка, сухая хвоя, растительный покров, травы. Некоторые деревья погибают в результате горения корневой системы, но большая часть выживает. В этом ничего страшного нет. В России низовые пожары составляют 80% пожаров, даже больше.

Заместитель директора Центра по проблемам экологии и продуктивности лесов Дмитрий Замолодчиков считает, что на восстановление леса от нынешних пожаров уйдет минимум 50 лет(фото: из личного архива Дмитрия Замолодчикова)

Но в этом году, из-за небывалой суши деревья испытывают дополнительный стресс. Получается так, от нехватки воды из-за низовых пожаров большинство деревьев засохло, что создало хорошие условия для верхового пожара. Такой ситуации еще не было. Для всех это было неожиданно. При верховом пожаре в основном страдают хвойные деревья, а стволы стоят. А тут при двойной нагрузке горит все. С таким пожаром, как оказалось, справляться намного труднее.
В этом плане, следует отметить, что ситуации можно было бы избежать, если бы в 2006 году не была проведена реформы лесного хозяйства. Была упразднена централизованная система охраны лесов от пожаров. Полномочия были отданы либо регионам, либо арендаторам, в том случае, если участки преданы в аренду. Поэтому профилактика лесных пожаров с 2006 года, практически не проводилась.
Профилактика включает в себя организацию противопожарных просек, которые представляют собой траншеи. Они позволяют огню не распространяться, если вдруг загорелся участок леса. Но просека должна периодически расчищаться – на ней не должно быть никакой травы, потому что это приведет к распространению пожара. Постепенно эти мероприятия стали все больше и больше запускаться.
Соответственно, в этом году сошлись несколько неблагоприятных факторов, которые привели к такой катастрофе. Если бы этот год был дождливым, то никто бы не говорил про пожары.
В целом реформа по управлению лесами и изменению системы полномочий привела к нашей незащищенности от погодных аномалий в этом году, которые многие ученые связывают с глобальным потеплением, что во многом является заблуждением.
ВЗГЛЯД: Дмитрий Геннадьевич, ответьте на такой вопрос, сегодня министр сельского хозяйства России Елена Скрынник приняла решение об увольнении начальника управления лесного хозяйства по Московской области и Москве Сергея Гордейченко. Как вы считаете, отставки помогут решить проблему?

Д.З.: В России принято искать виновных. Был человек в отпуске, вовремя не вернулся – ему просто не повезло. Ротация кадров, безусловно, должна быть, да и реформы тоже. Ни одна реформа без скрипа, а иногда даже без катастроф не проходит. Но лучше сейчас перестроить систему и восстановить прежнюю централизованную противопожарную лесную охрану, с мощным государственным   финансированием, либо восстановить институт контролеров.  
ВЗГЛЯД: Вот еще такой вопрос. Сейчас принята уже программа по обводнению торфяников. На ее реализацию уйдет порядка 25 млрд рублей. Как вы считаете, эта мера будет эффективной?
Д.З.: Это правильная программа, и давным-давно надо было это сделать. Про это много говорили в 2002 году, когда была критичная ситуация. 2003 год был дождливым и холодным – ничего не горело, и про это все забыли. Потом снова загорелось. Их давно надо было затопить – они не используются ни в производстве, ни в сельском хозяйстве.
ВЗГЛЯД: А технически это возможно?
Д.З.: Конечно, если за неделю удалось восстановить дренаж, проложить 30-километровую трубу и подать достаточное количество воды. Часть торфяников уже обводнили, теперь же идет речь об обеспечении устойчивого водоснабжения.
ВЗГЛЯД: А реки не обмелеют из-за этого?
Д.З.: Нет, наоборот, обводнение приводит к выравниваю речного стока. К примеру, почему у нас каждую весну половодье? Снег тает и спускается в реки, которые переполняются. Если есть нормальная природная система с резервуарами, то снег, который тает весной попадает не в реки, как сейчас, а стекает в те же болота. Потом попадает в реки, но очень медленно – мы получаем плавное расходование воды в течение лета.