«Был кризис отношений с белорусским руководством, кризис личностно окрашенный. Его удалось преодолеть, удалось встать над психологическими, личными противоречиями в интересах народов», - напомнил в интервью газете ВЗГЛЯД политолог Михаил Ремизов. Эксперт видит в этом личную заслугу Дмитрия Медведева и других лидеров, создающих единое евразийское пространство. В пятницу в Москве президенты России, Белоруссии и Казахстана Дмитрий  Медведев, Нурсултан Назарбаев и Александр Лукашенко  подписали договор о евразийской  экономической интеграции.  Впервые после 1991 года три бывших союзные республики создали эффективные наднациональные органы власти.  Документ станет «дорожной картой» процесса, конечной целью которого провозглашается создание Евразийского экономического союза в 2015 году.
Многие российские эксперты уже назвали заключение договора не много ни мало  «началом новой эры»  для постсоветского пространства, в то время как их коллеги из Белоруссии и Казахстана отмечают наличие «подводных камней», сслылаются на негативный опыт Евросоюза и нынешние политические трения между Москвой, Минском и Астаной.
О том, насколько ускорится теперь интеграция бывших союзных республик и не помешают ли этому личные разногласия их лидеров, в интервью газете ВЗГЛЯД рассказал  президент Института национальной стратегии, глава фонда «Стратегия 2020» Михаил Ремизов.
ВЗГЛЯД:  Михаил Витальевич, можно ли сказать, что на постсоветском пространстве спустя ровно 20 лет после Беловежской пущи возобновились центростремительные процессы?
Михаил Ремизов:  Немножко раньше возобновились. Возобновились всерьез тогда, когда Таможенный союз стал реальностью. Таможенный союз – реальная платформа интеграции, созданная за достаточно долгое время.
Попытки сформировать такой союз предпринимались еще с 90-х годов. Первое издание Таможенного союза оказалось не очень удачным. И вот уже больше года мы живем в этой реальности, причем эта реальность демонстрирует свою устойчивость и состоятельность. С момента вступления в силу новых таможенных правил вырос приграничный товарооборот между странами – примерно на 50 процентов. Очень сильно вырос товарооборот между Белоруссией и Казахстаном – в пять раз, называются такие цифры.
В общем, бизнес пришел в движение, он ищет для себя благоприятные для себя условия на всей таможенной территории. В экономической сфере это первый, серьезно проработанный интеграционный проект.
Очень важно отметить административный успех Таможенного союза, потому что созданы регулирующие наднациональные органы, которым удалось провести сложную работу по согласованию законодательства. Условием этой работы, во-первых, была эффективность самой административной машины – таможенной комиссии, во-вторых, это политическая воля лидеров стран – Медведева, Лукашенко, Назарбаева.

ВЗГЛЯД: В свое время Назарбаев предлагал также создавать Евразийскую ассамблею, то есть прообраз евразийского парламента, а также общих бизнес-структуры – Евразийский конгресс промышленников и предпринимателей и Евразийскую торгово-промышленную палату. Насколько реалистично говорить о них уже сейчас?
М. Р.: Что касается общественных организаций, то эта инициатива вполне назрела. Сейчас здесь диспропорция. Реально уже существуют интеграционные структуры на уровне государств и при этом отсутствуют таковые же структуры на уровне гражданского общества, отсутствует идеологическое информационное поле вокруг темы евразийской интеграции. Создание деловых, общественных организаций в формате сегодняшней евразийской тройки позволит этот пробел восполнить.
Кроме того, другой нюанс, он чисто управленческий, но достаточно важен.  Меняются условия для ведения бизнеса. Они будут меняться уже дальше для всех субъектов хозяйствования в связи с интеграцией. Они будут меняться и на этапе формирования Единого экономического пространства.
Надо координировать этот процесс с деловыми ассоциациями, с субъектами бизнеса, которые являются достаточно компетентной организованной силой, способной корректировать, давать сигналы, чтобы были учтены их пожелания и интересы. То есть эта координация государственно-частная на этапе интеграции достаточно важна. Даже на этапе формирования Таможенного союза возникала масса неясностей. Здесь нужна и разъяснительная информационная работа.
Деловые ассоциации, о которых говорил Назарбаев, могут выполнить эту роль. И плюс роли каких-то площадок для обсуждения совместных конвенционных проектов. Это тоже одна из функций и одна из целей интеграции такого рода. Что касается парламентской ассамблеи, то ее создание означало бы заявление о политических амбициях подобного объединения.
Это не значит создание единого государства, разумеется, но это позиционирование интеграции как не чисто экономического процесса, но процесса, имеющего гуманитарное и политическое измерение. Я не знаю, произойдет ли это уже сейчас, но парламентская ассамблея в формате евразийской тройки вполне может быть создана.
Существует опыт российско-белорусской парламентской ассамблеи. Поскольку сейчас основной интеграционный проект – это именно тройственный формат, то парламентская ассамблея может быть даже более активной, чем нынешние российско-белорусские институты.
ВЗГЛЯД: По мнению некоторых аналитиков,  Россия поторопилась объединяться с Белоруссией, поскольку эта республика рискует превратится позднее в «собственную Грецию» Евразийского союза, в слабое звено...
М.Р.: Это действительно достаточно серьезный вопрос. Один из мотивов интеграции для наших партнеров – это в том числе совместные механизмы финансовой стабилизации и взаимопомощи в рамках интеграционного пространства. И эти механизмы уже действуют, потому что Белоруссия получает российские кредиты по линии ЕврАзЭс.
Для чего это нужно России? Республика Беларусь – это 10 млн высококвалифицированного и занятого в общем населения. Да, сегодня это население испытывает трудности с очень сильным падением уровня жизни. В этом, кстати говоря, мы видим отличие от греческой ситуации. Греция не может произвести девальвацию. То есть белорусы уже расплачиваются своим уровнем жизни за эту ситуацию. Девальвация может быть каким-то стимулом для конкурентоспособности белорусских предприятий, хотя лишь очень ограниченным, потому что там большая часть импортных комплектующих.
Но другое отличие от Греции состоит в том, что в Белоруссии есть собственная промышленность, которая обеспечивает высокую занятность населения. В Греции произошла утрата промышленности в рамках европейской интеграции.
В рамках большого пространства, большого внутреннего рынка у белорусской экономики есть шанс ожить. А белорусская экономика – это не только белорусская экономика. Это также российская экономика с точки зрения поставок тех же самых комплектующих, потому что многие белорусские предприятия, которые работают в том числе на российский рынок, в существенной степени работают и на российских комплектующих. И здесь сложно разделить российские и белорусские интересы.
Вот здесь как раз аналогия Греции и, положим, Германии вполне существует. Потому что спасая Грецию, Германия спасает в том числе саму себя – свой банковский сектор. Но нам нужна промышленность, а не финансовый сектор, поэтому в стратегическом смысле игра стоит свеч. И несомненно, что цена вопроса существенно ниже, чем цена для Евросоюза вытаскивание Греции.
ВЗГЛЯД:  Нынешний центростремительный процесс - это в какой степени заслуга самих лидеров республик, а в какой – естественный ход событий. Так сказать, маятник истории обратно качнулся?..
М.Р.: У меня ощущение, что если предоставить исторические события их естественному ходу, то мы рисковали бы остаться в вечной, скажем так, дезинтеграции.
Я вижу одно из ключевых достижений минувших трех с половиной лет президентства Медведева именно в этом практическом результате: формирование Таможенного союза и начало формирования Единого экономического пространства как ядра нового геоэкономического блока. И Путина, разумеется, тоже, потому что это проект, который он вел в оперативном режиме.
Но все основные документы подписывались на уровне президентов.  Что важно: был кризис отношений с белорусским руководством, кризис личностно окрашенный. Его удалось преодолеть, удалось встать над психологическими, личными противоречиями в интересах народов. И здесь я вижу личную заслугу всех лидеров.