Пока приговоренные к смерти за теракт в минском метро ожидают решения своей участи, российским журналистам удалось разговорить белорусского силовика, лично принимавшего участие в десятках расстрелов. Казнь - это "довольно отвратительное мероприятие" признался бывший шеф расстрельной бригады. Он поведал о том, как происходит экзекуция и где хоронят казненных, о том, что чувствуют приговоренные, на что надеются и как себя ведут.

Напомним, президент Белоруссии Александр Лукашенко пока не подписал ни указ о приведении приговора в отношение Дмитрия Коновалова и Владислава Ковалева в исполнение, ни прошение о помиловании. Как признавался глава государства, он и сам пока не решил, что делать. Осужденные же, в защиту которых выступают даже пострадавшие в теракте, теперь могут только ждать. А время, проведенное в неведении, - это, по мнению ряда правозащитников, дополнительное наказание, не предусмотренное приговором.

"Люди, ожидающие смертный приговор, постоянно находятся в высочайшем нервном напряжении. Это что-то вроде затяжного прыжка без парашюта, где есть слабая надежда на стог сена", - рассказал в интервью "Московскому комсомольцу" бывший руководитель белорусской расстрельной бригады Олег Алкаев. В настоящее время он живет за пределами родины: по собственным словам, вынужден был эмигрировать после того, как в СМИ была опубликована информация о том, что он руководил расстрелом 130 осужденных.

"На моей памяти лишь несколько человек перед исполнением приговора выглядели более-менее вменяемыми и осознавали, что с ними происходит. Это были верующие люди", - поведал Алкаев.

Исполнения приговора осужденные ждут в специальных камерах, изолированных от других тюремных блоков. Заранее дату казни им не объявляют - этого до последнего момента не знают и сами палачи. Как рассказывает бывший руководитель расстрельной бригады, с момента подписания указа главы государства, у него был месяц на исполнение приговора. Точный день выбирали, исходя из разных факторов: например, осужденным давали несколько дней, чтобы доесть гостинцы, переданные родственниками.

В прежние времена, по словам Алкаева, казнь происходила в заранее определенном месте в лесу. Людей по-очереди подводили к могиле, стреляли, после чего человек падал, а на его место вставал следующий.
"Позже мною было принято решение перенести процесс исполнения наказания в помещение. Это внешне выглядело более цивилизованно, хоть и увеличивало объем работы: нужно было упаковывать и грузить трупы, затем хоронить, тогда как в лесу приговоренные подходили к могиле на своих ногах", - признался экс-милиционер. Расстреливали тогда из пистолета с глушителем марки "6ПБ9": "Из этого пистолета выстрел был наиболее приглушенным и не доносился до слуха других осужденных, ожидавших своей очереди".

Тела казненных не выдают родственникам. Известно, что в Белоруссии решение кремировать осужденных принято не было, хотя и обсуждалось. Сегодня, "по старинке", расстрелянных хоронят в засекреченном месте: "Места захоронения безымянные. Никаких табличек, бугорков, веточек или других признаков захоронения".

Алкаев, который параллельно с выполнением обязанностей главы расстрельной команды являлся также главой СИЗО, нередко был вынужден общаться с родственниками осужденных: "Встречи с матерями преступников были для меня самым тяжелым испытанием... Например, мать одного осужденного предлагала мне деньги за имитацию расстрела. Просила указать место захоронения, чтобы успеть выкопать тело якобы расстрелянного сына, чтобы потом увезти его из страны...На всех стадиях ожидания решения президента о помиловании продолжается борьба за жизнь осужденных. Как их самих, так и родственников. Адвокаты на этой стадии уже бессильны.". Бывший палач вспоминает, что под страхом смерти осужденные, надеясь получить помилование, начинали активно "сдавать подельников", при этом преуменьшая свою вину. Другие обращались к родственникам, требуя добиваться встречи с президентом или Папой Римским.

"Кто-то писал письма близким, что скоро их заживо разберут на донорские органы. Такие заявления мы либо цензурировали, либо не отправляли, чтобы не причинять родителям излишних страданий", - признался Алкаев.
Однако когда надежды не остается, осужденный перестает сопротивляться.

"Когда в камеру смертника заходят в последний раз, он все понимает. Он чувствует приближение смерти по нашим шагам в коридоре и по интонации голосов. С этого момента он уже пребывает в другом измерении. Говорит и отвечает на вопросы автоматически, заученными фразами, абсолютно не понимая смысла сказанного. Оценить и передать словами состояние человека, который знает, что вскоре умрет насильственной смертью, невозможно, ибо еще никто не смог поделиться своими ощущениями в этот момент", - говорит бывший палач. Потому сцены, известные из кинофильмов, о последнем желании перед казнью в реальной жизни едва ли существуют.

"Мы следовали инструкции. Пункт о последней воле подсудимого там отсутствовал. Я лично не помню случая, чтобы какое-либо желание вырвалось из уст осужденных. Один раз, правда, поступила просьба - стрелять в сердце. Но на эти слова никто из нашей бригады не обратил внимания", - вспоминает Алкаев.

Что касается исполнителей приговора, что кандидаты на эту работу проходят специальный отбор. В бригаду, по крайней мере раньше, во времена службы Алкаева, входили 12 человек: одни выводили осужденного из камеры, другие осуществляли доставку в пункт исполнения приговора, третьи - расстреливали и захоранивали.

"При подборе персонала для спецподразделения образование или должность значения не имели. Набирали людей с устойчивой психикой, физически здоровых и не обремененных семейно-бытовыми проблемами. Как правило, все эти люди уже имели опыт общения с заключенными, - по словам экс-начальника бригады, никто из его подчиненных с ума не сошел. - Имели место быть депрессия и незначительные нервные расстройства. Но это вполне нормальное состояние человека, который впервые столкнулся с расстрелами".
Он уверяет, что человек может привыкнуть к чему угодно: "Я тоже поначалу испытывал подобные ощущения. Потом прошло... Как это ни покажется странным, случаев добровольного отказа от работы в расстрельной команде я не знаю. Поймите, человек ко всему привыкает. К такой работе тоже".

Бывший глава расстрельной бригады, который после опубликования некоторое время назад секретных данных о нем, был вынужден бежать за границу, не комментирует дело минских терроритсов. Однако отвечая на вопрос журналиста, он признает, что "в практике белорусского правосудия имели место случаи, когда улики подтасовывались, фальсифицировались или подбрасывались". Так было по делу витебского маньяка Михасевича, были осуждены 13 невиновных человек, одного из них успели расстрелять. К томе же, отмечает Алкаев, не только ошибки могут быть причинами таких преступлений, но и умысел властьимущих: "Всегда существует угроза использования возможностей этого аппарата (пенитенциарного)... как репрессивного аппарата".