В Калининградской области литераторша Светлана Викарий требует привлечь к уголовной ответственности односельчан, которые нанесли ей побои. Поводом для расправы стало творчество женщины, написавшей повесть про "депрессивную" русскую деревню с ее пьянством, блудом и тунеядством. В героях этого литературного произведения многие селяне узнали себя, пишет "Клопс.ru".

В среду Светлана Викарий сообщила, что написала заявление в полицию по факту избиения. В настоящее время оперативники проводят проверку и "работают с населением".

Журналистка, писатель-прозаик и драматург Светлана Викарий закончила Литературный институт имени Горького, а потом работала завлитом Калининградского драматического областного театра. Год назад она уехала из города в село, чтобы стать писателем-деревенщиком. Новым местом жительства она избрала поселок Калужское в Черняховском районе, в 90 километрах от Калининграда. Там проживает свыше 500 человек, есть пара продуктовых магазинов, сельсовет, однако отсутствуют дороги и хорошая интернет-связь, передает "Интерфакс".

Материала для будущей повести в поселке было хоть отбавляй, и уже полгода спустя (в минувшем феврале) вдохновленная Светлана Викарий издала на одном из интернет-порталов серию рассказов-очерков под названием "Вот моя деревня".

Многие персонажи этой повести выглядели законченными алкоголиками и тунеядцами. Возможно, такое критическое отношение к деревенской жизни сошло бы писательнице с рук, но некоторые жители Калужского, как оказалось, умеют не только читать, но и пользоваться интернетом.

Некоторые селяне, ознакомившись с порочащим их малую родину текстом, решили проучить женщину-прозаика. Однажды вечером к ее дому пришла целая толпа из примерно 20 человек. Они были настроены агрессивно, вооружены палками, а некоторые – пьяны.

По словам пострадавшей писательницы, наибольшую активность проявила одна из обиженных на литературное творчество селянок. 35-летняя женщина несколько раз ударила Светлану по лицу. "Я стукнулась головой о свой забор зеленый. Кто-то, правда, оттащил нападавшую. Потом появился другой персонаж, с двумя палками, стал ими размахивать", - вспоминает потерпевшая.

Светлана спряталась от толпы в своем доме, отделавшись сотрясением мозга.

При этом у женщины нет сомнений в том, что же стало причиной этого деревенского "самосуда". За пару часов до нападения селяне приходили к Светлане поодиночке и упрекали ее: "Теть Свет, зачем ты про нас так плохо написала?"

Писательница пыталась что-то рассказывать про теорию литературы, авторский замысел и эволюцию персонажа, но собеседники только отмахивались и уходили. Многие укрепились во мнении, что их изобразили в повести сплошь алкоголиками и извращенцами, а поселок представлен как средневековая деревня.

Справедливости ради отметим, что писательница дала своим литературным персонажам те же клички, которые носят их реальные прототипы. Поэтому не узнать себя в очерках селяне просто не могли.

Теперь проходя по поселку, писательница со всех сторон слышит ругань, а кое-кто демонстративно переходит на другую сторону дороги.

Более того, деревенские жители явно не намерены ограничиваться совершенным нападением. Они обещают снова подловить писательницу, чтобы "надрать капсулу", "настучать по харе валенком" и "отправить на хутор бабочек ловить" (способность жителей Калужского виртуозно ругаться тоже отражена в рассказах Викарий).

Ситуация усугубляется тем, что не все обиженные на писательницу читали ее произведение самостоятельно. Селяне тоже оказались склонны к литературному творчеству, но предпочитают фольклорный жанр, передавая отрывки скандальной повести "из уст в уста". При этом, естественно, формулировки становятся еще более оскорбительными.

Сама писательница говорит, что взяла для своего произведения из реальной жизни только прозвища людей, их манеры и обрывки биографий. Все остальное – авторский вымысел, погружение в который "не для слабых умов". По словам Викарий, односельчане оказались не способны проанализировать текст и понять, что речь "не про отдельных особей", которых она называет "полудурками, тубиками, беспробудными пьяницами, немыми, безграмотными и бессовестными", а про "судьбу всей России".

Кроме того, утверждает автор, в ее повести "очень много юмора и хорошего отношения к людям".

Женщина добавила, что, работая прежде журналистом, постоянно писала о наркомании и алкоголизме в деревне. Но, только переехав сюда, увидела всю глубину проблемы.

Пока перспективы привлечения кого-либо к ответственности за травлю писательницы выглядят туманными: все 20 "свидетелей" готовы присягнуть, что Светлана сама билась головой об забор.

Чтобы не "дразнить гусей", Викарий уже удалила свою повесть из интернета. Она также разослала жалобы коллегам-журналистам, участковому и районному депутату.

Со своей стороны, селяне также собираются подавать на писательницу в суд за клевету, унижение чести и достоинства.

Отрывки из повести "Вот моя деревня":

"Вака, или Ленька Кошелев… недавно схоронил свою вторую жену. Детей у него не было по причине заболевания, который он и выговорить никогда не мог – крипторхоз яичек. Но до баб, несмотря на болезнь, Ленька был неизменно охоч и, как утверждали некоторые, весьма зол в этом усердии. Ничего другого толком Ленька делать не мог, потому как умом не отличался и воспитание вместе с брательником получил государственное. Мамка родила их от разных мужиков. Леньку, в частности, от переезжего цыгана. Это в деревне хорошо знали. А сама она навряд ли помнила, находясь в беспробудной пьянке".

"У аборигенов, проживших годы в этой свинцовой гнили, иммунитет ослабевал. Родились они здесь после войны, куда насильно забросили их родителей из Калуги и Брянщины. Отсюда и названия поселков - Брянск, Калужское. Конечно, были и другие названия - Привольное, успешно переименованное посредством стирания части букв, в Прикольное. А также Покровское, Овражное. И даже Низменое. С одной "н" даже. Неграмотное в смысле русского языка и из соображений нравственности, особенно раздражало оно местную учительницу Наталью Анатольевну Сидорову. Она никак не могла смириться с этим названием, когда возвращалась автобусом по воскресеньям со службы из городского храма. Даже писала жалобы в администрацию, требуя переименовать поселок. Ведь в поселке с таким названием могли жить только люди с низменными чувствами".