«Любая реформа – это правильная организация диалога между различными социальными группами, где власть должна выступать модератором, правильно осуществлять социальный арбитраж этих интересов» – об этом говорилось во второй день работы семинара «Актуальные проблемы региональной политики». О социологическом измерении внутренней политики рассказывали ведущие социологи. Семинар, который администрация президента проводит для региональных начальников в Подмосковье, продолжал свою работе как в секциях, так и на общем совещании. Прежде чем разделиться для работы по трем секциям, вице-губернаторы и главы общественных палат обсуждали внутриполитическую повестку и приоритетные задачи в социальной сфере на следующий год. Выступали первый замглавы президентской администрации Вячеслав Володин, министры Вероника Скворцова и Максим Топилин, советник президента Александра Левицкая. А социологи обсуждали с аудиторией социологическое измерение внутренней политики.
Конфликт с Западом не только приведет к экономическим испытаниям, но может вызвать и социальное напряжение. Ведь именно в расчете на его провоцирование, на стимулирование смуты, которая приведет к смене власти в России, Штаты и оказывают все возможное давление на Россию, как политическое, так и экономическое. Впрочем, устойчивость русского общества к испытаниям высока – особенно тогда, когда люди понимают, что они правы.
Уровень поддержки власти по-прежнему высок – и это отражает отношение людей к проводимому Путиным курсу. И вопреки ожиданиям социологов, считавшим, что в мае рейтинг Путина достиг пиковых значений, после которых должно было последовать некоторое снижение, одобрение политики президента не уменьшается. При этом, как сказал гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров, в последние три месяца стали снижаться показатели социального самочувствия населения. Это не обвальное снижение – уровень социального самочувствия все равно высок, например, он выше, чем был год назад – но все равно очень необычно, что снижающиеся показатели не переходят в снижение уровня доверия к власти.
Федоров объяснил это тем, как люди отвечают на вопрос о том, кто виноват в росте инфляции, в появлении призрака безработицы: «Ответы совершенно однозначны. И это не те ответы, что нам давали осенью 2011-го – «партия жуликов и воров». Сейчас ответы совершенно другие – виноваты США, Запад, все те, кто хочет наказать Россию за наш курс». Поэтому Федоров приходит к заключению, что пики поддержки Путина в мае были не эйфорией, которая нахлынула, а потом могла схлынуть, а четкой, прочувствованной, осознанной позицией людей:
«Они считают, что тогда все было сделано правильно, а сейчас мы платим цену за эти решения. И вину за симптомы неблагополучия, которые становятся сегодня более очевидными, чем вчера, люди транслируют за рубеж. Углубление проблем ставится в вину не российским властям, а нашим геополитическим оппонентам».
Глава ВЦИОМ попытался обозначить несколько факторов, которые работают уже сейчас и, вероятно, окажут влияние на наше социальное будущее. Взяв за основное ожидание дальнейшего снижения уровня социального самочувствия и ухудшение социально-экономической обстановки в стране, Федоров выделил пять тревожных и пять обнадеживающих факторов.
Пять факторов, которые дезорганизуют, деморализуют общество, снижают поддержку власти:
«Первое – завышенные стандарты потребления. Наш рост на протяжении ряда лет во многом носил заимствованный характер. Уровень эффективности экономики, уровень производительность труда отстает от западных аналогов, в то время как стандарты потребления ориентированы на Запад. Отказаться от того – не трагедия, но драма.
Второе – привычка к поступательному улучшению жизни. Когда день ото дня жизнь становится лучше, и зарплату повышают, уровень доходов растет, и можешь себе позволить больше, чем вчера – к этому привыкаешь. И когда это поступательное улучшение останавливается, наступает большой облом. И это создает повышенное негативное напряжение. Рациональные факторы здесь работают в меньшей степени – казалось бы, включи голову и посмотри, как ты жил три года назад, и тогда тебе это казалось прекрасным, а сегодня уже нет.
Третье – нервический характер образованного класса. Образованные, информированные, говорливые, влиятельные (хотя бы в дискурсивном смысле) люди отличаются повышенной скоростью смены настроения. Не любят долго долбить в одну точку и, сжав зубы, достигать заранее поставленных целей.
Именно этот слой, очень близкий к власти, бизнесу, составляющий основу системы массовых коммуникаций, очень быстро очаровывается и очень быстро же разочаровывается. Если весной многие из этих людей перешли из позиции ворчания и постоянной критики власти к ее поддержке, то сегодня они близки к тому, чтобы снова надеть черные очки. Такова их природа – это надо просто понимать. Конечно, их влияние сильно преувеличено по сравнению с тем местом, которое они занимают в обществе – преувеличено в силу того, что они активны и говорливы. Это активное и говорливое меньшинство.
Четвертый. Главный страх молчаливого большинства – страх безработицы, потери работы. Очень многие отказались от известного в 90-е годы способа выживания – когда одновременно работаешь на нескольких работах, просто чтобы прокормить семью, и используешь дачный участок для выращивания картошки. Сейчас безработица у нас на историческом минимуме, и любые признаки того, что безработица пошла в рост, максимально негативно воспринимаются всеми. Это главный риск – и если он реализуется, то следует ожидать снижения рейтинга властей.
Пятое – проводящиеся реформы, в том числе в образовании и здравоохранении. Здравоохранение вообще на третьем месте среди того, что волнует людей. Обеспокоенность уровнем образования ниже, но находится в первой десятке. Любые преобразования в этой сфере воспринимаются настороженно, даже болезненно.
В том числе и потому, что профессиональные сообщества консервативны, привыкли к определенным правилам и нормам поведения, в первую очередь неформальным. Отсутствие диалога с этими сообщества, попытка заменить обсуждение деталей и особенностей реформ бессмысленным и беспощадным пиаром по принципу «все будет хорошо, поверьте нам» дают сбой. И дальше будут сбоить еще больше – потому что в условиях социально-экономического неблагополучия любая проблема естественным образом начинает фонить больше».
А вот какие пять факторов, которые консолидируют общество, делают его менее чувствительным к социально-экономическим бедствиям и помогают провести Россию через испытания, выделил Федоров:
«Первое. Поддержка курса была и остается на очень высоком уровне. Люди уверены в том, что мы идем правильно, и нас за это наказывают. И чем больше нас за это наказывают, тем больше мы уверены в том, что действуем правильно. США и Европа перестали работать как источник представления о ценностях, о правильном пути, о том, какими мы должны стать. Отношение людей к тому, что у нас нужно устроить так, как у них, существенно ослабли. Эта подушка безопасности работает в полный рост.
Второе – хаос, кризис, распад Украины. Это не только информационный фактор, работа СМИ, но и личный опыт, данный в ощущениях, собственной – все-таки сорок процентов россиян так или иначе связаны с Украиной. Это существенно снижает желание людей протестовать, выходить на площади – в силу здоровой опаски, как бы не вышло как на Украине.
Третье. Отсутствие привлекательной альтернативы политике власти. Даже Навальный и Ходорковский сказали, что они не отдадут Крым.
Четвертое – колоссальные возможности от повышения эффективности нашей экономической и социальной системы.
Пятое. За последние 25 лет, а это срок жизни нескольких живущих сейчас поколений, Россия прошла, пережила и преодолела уже три кризиса. У нас есть огромный опыт кризисного поведения – конечно, у каждого он свой, но он есть. Не надо недооценивать степень устойчивости наших людей, которые прошли испытания и огнем, и водой, и медными трубами».
Одной из самых обсуждаемых тем на встрече с социологами стало отношение людей к реформам. Как сказал один из вице-губернаторов, «может быть, наше население вследствие опыта 90-х годов просто не верит в реформы, в то, что они направлены на улучшение?» Он предложил именно с этой точки зрения оценить отношение, в частности, к реформам здравоохранения и образования. Социологи не согласились с такой оценкой.
Валерий Федоров признал, что, конечно, есть такое остаточное явление – отношение к реформам как к злу: то, что у нас есть, оно хоть и плохонькое, но работает, а попытка его улучшить приведет к ухудшению, потому что легче все развалить, чем наладить. Но тем не менее, по мнению Федорова, нет отторжения реформ как таковых – потому что подвергаемые реформированию сферы жизни воспринимаются как слабые, устаревшие:
«Поэтому нельзя говорить, что все против реформ, что общество консервативно в буквальном понимании этого слова. Вопрос в том, как эти реформы проводить. Если в режиме «я все знаю» и «надо молча Родину любить», то сейчас это не работает. Тем более когда реформы касаются очень значительных групп общества, практически всех. Образование – у всех есть дети. Здравоохранение – даже те, у кого нет детей, рано или поздно все равно станут пациентами. Это первая причина, по которой нужно говорить с обществом.
Второй важный фактор – наличие профессиональных сообществ. Может быть, они не очень активны, не выводят людей на улицы, но они существуют, со своей системой коммуникации внутри сообществ, со своими авторитетами, к которым прислушиваются, от которых многое зависит, существуют свои неформальные нормы. Очень опасно игнорировать мнение этих сообществ в ходе подготовки и проведения реформ. Как наладить коммуникацию с ними, как не превратить их в своих противников и при этом не отказаться от реформы – это искусство политика».
Миф о том, что люди против реформ, очень распространен, тем более со ссылкой на болезненный опыт 90-х годов, сказал президент фонда «Общественное мнение» Александр Ослон:
«Но вопрос не в том, что люди отторгают реформы – представьте себе, что реформу здравоохранения сейчас проводил бы Путин. Отвлекся бы от других дел и конкретно занялся бы этой реформой. Как вы считаете, уровень протестов, отторжения этих реформ будет тот же, как и сейчас, или иным? Мне кажется очевидным, что если он займется этим делом, то у него получится очень неплохо.
Не потому, что у него очень большой рейтинг, а потому что он умеет правильно объяснять, работать с объектами реформ, не предпринимает тех шагов, которые заведомо отторгаются людьми. И умеет позитивное сделать приоритетным – так, что кажется, что только в этом реформа и состоит. Это искусство. Так что вопрос не в том, что люди отторгают реформы, а в том, что для их проведения нужно иметь очень высокий уровень профессионализма».
Один из участников семинара, представитель одной из областей, не стал спорить с ролью личности в истории. Но подчеркнул, что для проведения реформы нужны позитивные моменты, на которых все нужно выстраивать:
«Невозможно убедить людей в районном центре с населением в три тысячи человек, где в разваленном роддоме роды бывают раз в две недели, что им он не нужен, практически невозможно. Они никогда не согласятся, более того, они будут настаивать, чтобы им построили новый роддом с МРТ. Есть еще и местечковый фактор – каждый глава района будет настаивать на том, чтобы у него было не хуже, чем у соседа».
Дмитрий Бадовский, председатель совета директоров ИСЭПИ, напомнил, что на выборы в Госдуму в 2016 году придут те, кто родился в 1998 году и уж точно не помнят никаких 90-х – и доля этой группы среди активной части населения будет только возрастать. Поэтому все большее значение приобретает то, что в голове у новых поколений, то, с чем они придут в социальную и политическую жизнь через пять–шесть лет. Бадовский дал и свое определение реформ:
«Любая реформа – это не просто диалог власти с обществом, когда власть предлагает определенную концепцию, объясняет ее или настаивает на ней, учит «любить Родину» или ведет диалог и собирает мнения. Любое преобразование – это еще и социальный диалог между различными группами. У которых могут быть совершенно различные интересы. У пациентов свои интересы, у врачей свои, у медсестер свои.
И любая реформа – это правильная организация диалога, где власть должна выступать модератором, чутким организатором, правильно осуществлять социальный арбитраж этих интересов. Потому что не бывает таких реформ, которые проводятся в условиях избытка ресурсов – они всегда проводятся в ситуации дефицита ресурсов, когда на все хотелки все равно не хватает. И у любой реформы есть цена, и ее все равно кто-то заплатит. И суть диалога – кто заплатит эту цену? Чьи социальные интересы являются приоритетными, а чьими интересами можно не пренебречь, но сказать: вот здесь надо потерпеть, потому что следующий шаг будет такой, а потом вот такой».
В дискуссию об отношении к реформам включился и модератор совещания, начальник управления внутренней политики администрации президента Олег Морозов, сказавший, что у него есть ощущение некоторой мистики в том, как проводит политические реформы президент:
«Возьмем декабрь 2011 года – митинги в Москве, низшая точка доверия к власти, практически кризис, выборы с известным результатом «Единой России». Потом начинаются радикальнейшие реформы политической системы, которые проводит президент – выборы губернаторов, изменение системы выборов Госдумы и порядка формирования Совета Федерации, реформа местного самоуправления. Что показывают опросы? Например, людей спрашивают – как вы относитесь к переходу от пропорциональной системы на выборах Госдумы к смешанной? Вся парламентская оппозиция – КПРФ, ЛДПР и Справедливая Россия – против этой реформы, но когда спрашивали их сторонников, тех, кто голосует за них, то они за. Наивысший уровень поддержки этой реформы был среди сторонников КПРФ – около 40% говорят, что правильно все сделали, мы хотим иметь своего депутата в парламенте, которого сами будем избирать. А уровень поддержки старой, пропорциональной системы – около 9%.
Отношение населения к тому, что предлагает президент, замеряется, ощущается – и только тогда осуществляются реформы. То же самое с выборами губернаторов – по большому счету в Европе их проводит только Россия, мы спокойно могли обойтись без них. Но опросы показывали огромную поддержку этой идеи.
Так что дело не только в том, что люди всегда плохо относятся к любым реформам, а в том, как она проводится, как подготовлена, есть ли запрос на нее в обществе»
Морозов сказал, что главной целью семинара является обучение чиновников диалогу – «мы должны научиться правильному диалогу с обществом, ведь это наша основная профессия, мы работаем с людьми»:
«Мы должны научится делать это эффективно – и тогда любая болезненная реформа (а они все имеют свою цену) происходит относительно спокойно, а не через социальные всплески. И наша задача – уметь принимать любое управленческое решение так, чтобы потом оно не выливалось в социальной катаклизм. И чтобы потом люди понимали, что власть делала все для того, чтобы им было хорошо. Давайте учиться этому».