Современные оперы так редко появляются на сцене, что каждая премьера становится событием. Тем более если опера написана по мотивам такого популярного кинофильма, как "Орфей" Жана Кокто. Потусторонние путешествия героев поставлены на сцене Ландестеатра в австрийском Линце.
Снятый в 1949 году "Орфей" Жана Кокто был культовым фильмом своего времени. Куда более культовым, чем пьеса самого Кокто, по которой фильм снимался. Не только исполнители главных ролей Жан Маре и Мария Казарес восхитили публику. История о поэте, в которого влюбилась недобрая, но влиятельная принцесса, последующие события, связанные с соблазнами, смертью и возвращением из потустороннего мира, прочитывались как метафора жизни художника в современном обществе.
Среди поклонников Кокто оказался и композитор Филип Гласс. Один из столпов минимализма в американской музыке провел тогда немало времени в Париже, где учил французский, дружил с интеллектуалами и просиживал в богемных кафе Сен-Жермен-де-Пре. Одним из последствий этого счастливого времяпрепровождения стали целых три оперы, написанные Глассом по мотивам произведений Кокто: следом за "Орфеем" он перенес на сцену "Красавицу и чудовище", а также "Трудных детей", пьесу Кокто, экранизированную в свое время Жаном Пьером Мельвилем. Над двумя последними Филип Гласс работал вместе с режиссером Робертом Уилсоном, с которым разделил успех "Эйнштейна на пляже", произведшего в 1973 году переворот в оперном мире.
Декорации и костюмы Штефана Моргенштерна под стать простоте музыки: сцена пустынна, зато каждый предмет на вес золота. Наиболее странный - радиоприемник, по которому Орфей (его партию замечательно поет Мартин Ахрайнер) слушает таинственный голос, перечисляющий ряды загадочных цифр. Или кровать, где так недолго блаженствует Эвридика (Аня Нина Барман; в очередь с нею поет Алеся Милютина). Но главным оказывается, конечно же, собственно зеркало, через которое герои переходят из одного мира в другой, куда смотрятся и всматриваются или куда боятся смотреть.
Либретто для 100-минутной оперы (в Линце ее распилили антрактом, что даже хорошо: минимализм неискушенному слушателю в сверхдозах опасен) композитор писал сам. Обычно он привлекал для подобной работы литературных звезд уровня Алена Гинзберга и Дорис Лессинг, а основой большинства его опер служит классика, от Эдгара По и Франца Кафки до недавнего нобелевского лауреата Джозефа Максвелла Кутзее. Но с Жаном Кокто композитор решил разобраться лично, тем более что способ, который он избрал для работы, довольно оригинален: Гласс воспроизвел практически все диалоги, звучащие в фильме.
Основой оперного сюжета стала не многовековая традиция, берущая свое начало в античном мифе, операх Якопо Пери, Монтеверди и Глюка, но продукция ХХ века, причем в самом зрелищном его изводе - кино. Чарующе красивых арий здесь немного - оптимистичной трактовку Орфея у Гласса не сочтут даже его поклонники. Зато перерождение в оперном формате классического кинофильма оборачивается сложнейшей игрой. Орфей у Филипа Гласса путешествует не просто в мир теней, но по всей культуре - от античности к Возрождению, от барокко к парижской художественной сцене, из театра в кино, из Америки, Кембриджа, где в свое время прошли премьеры глассовских опер, в австрийский Линц, сотканный из позднебарочной архитектуры и новейших компьютерных технологий.
