Не секрет, что во всем мире архивы и музеи формировали (и продолжают пополнять) свои коллекции в основном за счет частных пожертвований и подарков. Лучшие киевские музеи, к которым, безусловно, относится и Музей русского искусства, традициям не изменили. Исключительной была общественно-политическая ситуация начала 1920-х годов, когда трудно было различить, где меценатство, а где национализация, и понять, можно ли вообще открыто упоминать о тех людях, благодаря которым (или вопреки желанию которых) пополнялись экспозиции и хранилища советских музеев.
Выставкой "Киевский музей русского искусства и коллекционеры" нынешние хозяева дома промышленника Федора Терещенко попытались не просто восстановить историческую справедливость, но и указать нынешним толстосумам кратчайший путь ко всеобщему уважению и почитанию. В нескольких выставочных залах представлены иконопись, живопись, графика, скульптура, предметы декоративно-прикладного искусства XVI-XX веков. Здесь же - множество портретных и семейных фотографий династий Терещенко и Ханенко, а также подробная информация о менее известных жертвователях: ученом-коллекционере Оскаре-Германе Гансене (два стеллажа со старинными скульптурными миниатюрами), инженере-механике Александре Тульчинском (написанные маслом "Черемуха" и "Розы на террасе" Константина Коровина), враче-педиатре Давиде Сигалове (из трехсот подаренных им работ выставлены лучшие - живопись и графика Василия Сурикова, Ильи Репина, Исаака Левитана, Бориса Кустодиева, Александра Бенуа и других).
Осматривая достаточно хаотичное собрание из нескольких коллекций, приходится не только постоянно переключать внимание с возвышенного на земное, но и стремительно перемещаться по жанрам и стилям. Работы в каждом из выставочных залов объединяет не столько хронология (несмотря на заявленный пятивековой диапазон, большинство экспонатов датировано II половиной XIX-началом ХХ века), сколько цветовые или сюжетные лейтмотивы. Так, в первом зале (1870-80-е года) сразу бросается в глаза выразительность белого цвета. Предельный контраст черного и белого задает "Поприщин" Ильи Репина, в больничного вида сорочке и чепчике на фоне непроглядной тьмы. Потом тот же белый цвет перекочевывает в "Зиму" ("Иней") Ивана Шишкина, на платье "Девушки с кошкой" Ивана Крамского, пьющего из пруда лебедя в пейзаже "Запущенный парк в Мариенбурге" Юлия Клевера, бледное лицо "Шпиона" Василия Верещагина, которого под конвоем выводят из дома.
Другой зал посвящен характерным зарисовкам "заграницы", где соединились "Французские мародеры в русском селе" Павла Федотова, "Варяги" Виктора Васнецова, "Парижанка" Юрия Лемана, кавказские зарисовки Верещагина, итальянская живопись Александра Мордвинова ("Венеция, набережная Дельи Скиавони") и Федора Бронникова (совершенно замученный "Старик-итальянец"). Сюда же занесло и одну из "Бурь" Ивана Айвазовского, случившуюся, видимо, не у наших берегов.
Религиозная тема доминирует в зале, где разместили три варианта (в разном цвете) "Надгробного плача" Михаила Врубеля, с которыми не вполне сочетаются церковные купола на ядовито-зеленом полотне "После дождя" Виктора Васнецова.
Самую современную часть экспозиции предваряет висящий в коридоре пастельно-акварельный "Портрет балерины Семеновой" выдающегося графика Артура Фонвизина, и на этом жанр портрета, доминирующий в меценатском "избранном", исчерпывается. Завершают выставку яркие натюрморты и пейзажи Алексея Исупова, Константина Богаевского и Мартироса Сарьяна, уходящие далеко за пределы передвижнического реализма - в символизм и стихийность. И даже Врубель в миниатюрной зарисовке "Под красным зонтиком" вместо лица девушки оставляет чистое пятно. Видимо, чтобы не усугублять и без того жесткую конкуренцию между лицами дареными и лицами дарителей.
