Как следует из доклада «Глобальный индекс терроризма», число терактов растет, однако говорить о новой террористической войне для всего мира странно. Большая часть атак как происходила, так и происходит в местах, до которых обывателю нет никакого дела. Кто-то называет это расизмом и двойными стандартами, но ситуация объясняется иначе. Мало кто поспорит с тем, что терроризма в мире с каждым годом становится все больше. Взрыв российского самолета над Синаем, официально признанный терактом, расстрелы и взрывы в Париже, трагедия в Бейруте – это лишь вершина айсберга, которую мы видим.
Теракты совершаются ежедневно. Просто в тех странах, события в которых и российские, и западные СМИ освещают крайне скупо.
Как говорится в опубликованном на этой неделе докладе&В Института экономики и мира «Глобальный индекс терроризма&В –&В &В 2015», количество жертв террора в 2014 году увеличилось на 80% по сравнению с 2013-м. Подчеркнем, речь идет о прошлом годе. В Европе тогда громких терактов не было, в России, к примеру, был тройной взрыв в Волгограде.
Больше всего террористических атак произошло в Афганистане, Ираке, Нигерии, Пакистане и Сирии – 78% жертв от общего числа, составившего 32 658 человек. Новости о терактах в этих странах традиционно не попадают на передовицы. Кто-то считает это «невниманием» и делением стран и народов на разные сорта, но работа СМИ состоит в том, чтобы в первую очередь сообщать о необычных и редких явлениях. Когда что-то происходит регулярно – как, например, ДТП с одной–тремя жертвами в России, информация об этом появится разве что в общей ленте новостей федерального СМИ, не попадая даже в раздел «главные новости», не говоря уж о передовицах. Если бы теракты в странах Европы происходили с той же частотой, что ограбления, вряд ли бы каждый из них вызывал ту же реакцию, что события 13 ноября в Париже.
В этом смысле очень показательно соболезнование президента Сирии Башара Асада, который отметил, что Сирия последние пять лет живет так, как Париж в ту страшную ночь.
Получается, что в мире есть два фронта террора. Один – чрезвычайно редкие атаки в США, Европе и России (или против российских граждан в других странах). И второй – как будничное явление в Афганистане, Ираке, Нигерии, Пакистане и Сирии. Даже может возникнуть вопрос, стоит ли вообще смешивать эти две грани террора, или тому, который регулярный, следует дать другое наименование? Например, «война против нонкомбатантов».
Наверное, плодить сущности все-таки не стоит. Террор – это террор, даже если теракты происходят ежедневно. &В 
Мирные жители практически в любой войне оказываются менее защищенными, чем солдаты. Даже при использовании современного высокоточного оружия количество случайных жертв сопоставимо с «законными» целями ракет и бомб. А террористы-смертники обычно вербуются не из призывников или солдат-добровольцев, а как раз из тех, кто потерял своих близких в результате «нечаянного» удара.
В террористической войне мирные жители, напротив, являются основной целью, но главная задача террориста&В –&В не убить максимально большое количество людей, а запугать тех, кто остался в живых. Уже через это – добиться определенных политических результатов.
Случаев, когда политики шли на поводу у террористов, в истории не так уж много. Пожалуй, самый яркий пример – это переговоры российского руководства с Шамилем Басаевым, захватившим больницу в Буденновске в 1995 году. И этот пример, пожалуй, является последним, когда требования террористов в России были выполнены. Израиль, США и большинство других стран уже давно не ведут никаких переговоров с захватывающими заложников боевиками, поэтому этот вид террора там практически исчез.
Другой пример, когда террористам удалось добиться своих целей, – взрывы в Мадриде в 2004 году, когда погиб 191 человек. Взрыв произошел накануне выборов, в результате новое правительство прекратило участие Испании в операции в Ираке.
Но в подавляющем большинстве усилия террористов пропадают втуне, и зло совершается ради зла. Теракт в Париже, как и взрыв над Синаем, привели к усилению боевых действий против ИГИЛ и со стороны России, и со стороны Франции. И если в России даже самые страшные теракты не приводили к серьезному падению рейтингов действующей власти, то во Франции после расстрела в редакции «Шарли Эбдо» выросло число людей, готовых проголосовать за «Национальный фронт». Скорее всего, после атаки на Париж ультраправые найдут новых избирателей.
Европа привыкла жить без терактов, но еще совсем недавно в Британии и Испании взрывы происходили сравнительно часто (хотя и это нельзя сравнить с нынешними Сирией или Нигерией). Общее число жертв баскской ЭТА с 60-х годов прошлого века – более 850 человек. Ирландские террористы, действовавшие под знаменем ИРА, убили несколько тысяч граждан Британии – как военных и полицейских, так и мирных жителей. Также многие забывают, что, помимо широко распиаренного ирландского терроризма, в Ольстере существовал и протестантский. Организация «Ольстерские добровольческие силы» несет ответственность за смерть более чем 400 человек, почти 90% которых – мирные жители.
Поэтому сложно согласиться с теми, кто говорит о принципиально новых вызовах или начале «террористической войны» в Европе. С 2000 по 2014 год лишь 0,5% жертв террора жили в западных странах, если исключить атаку 11 сентября 2001 года. Если включить – то получается 2,6%. Также показательно, что число жертв «Боко Харам» в Нигерии сравнимо с числом жертв ИГИЛ, но почему-то Нигерия борется с этой террористической организацией без серьезной помощи со стороны мирового сообщества.
Террористическая война давно идет во всем мире, и Европу задел лишь слабый отголосок этого урагана. Вряд ли, даже объединив усилия, можно будет прекратить теракты в Европе и России, если не победить терроризм в остальных странах мира.
Наверное, это главный вывод, который можно сделать из доклада.