Молодые люди нанесли ущерб более 100 магазинам и банкам — как в столице, так и в других городах Греции. Крупнейшие греческие города окутаны чадом горящих автомобилей, а центральные улицы усыпаны битым стеклом. Что происходит? Новый 1968 год? Или просто исключительный всплеск городского хулиганства? Реакция на экономический кризис? По предварительным сведениям, верховодят там группировки анархистов, то есть радикальные антисистемные силы. В причинах и мотивах греческих беспорядков необходимо, конечно, разбираться на основании достоверной информации. Очевидно, однако, одно: и события в Греции, и масштабная террористическая атака в Мумбаи обнаружили всю беззащитность современных городов. Беззащитность перед «асимметричными», как выражаются военные аналитики, стратегиями насилия.

Мотивы этого насилия возникают где-то в глубине самой современной цивилизации — с ее прогрессирующим урбанизмом, утонченными формами социального и идеологического контроля. Терроризм, конечно, особая тема. Но нынешняя уличная война в Греции указывает на то, что даже спокойная Старая Европа снедается изнутри недугом, которому нормальное, благоразумно-буржуазное общество не может ничего противопоставить. Механизмы самодисциплины и контроля, о которых столь много беспокоился Мишель Фуко, похоже, перестают работать. Общество оказывается не готовым к вспыхивающим внутри него протестным движениям.

Мы привыкли считать, что можем оставить машину на улице. Мы привыкли жить без ставней на окнах. И мы не знаем, что делать, если взбесившаяся улица начнет громить всё на своем пути и бить стекла в окнах наших домов. Но беззащитность — лишь одна сторона проблемы. В чем причина этой всё еще обреченной на усмирение агрессии? Агрессии наших собственных детей, которые никак не хотят вести «нормальную» жизнь. Всплески радикального протеста тем более парадоксальны, что современная капиталистическая система на первый взгляд незыблема, как никогда прежде. Не существует сколько-нибудь реалистической программы изменения этой системы. Нет ни теории, ни даже вдохновляющей утопии, способной побудить к движению в направлении такого изменения. Манифесты и заявления итальянских анархистов здесь не исключение: они лишь потрясают своей наивностью.

Но не в этой ли безысходной незыблемости состоит проблема? Человеческая история дремала на протяжении многих тысячелетий, когда люди не испытывали никакой потребности в радикальных переменах. Но мир изменился, он начал изменяться всё быстрее. Похоже, эта тяга к переменам перестает находить себе выход в современном обществе. Европейская жизнь сейчас безопасна и комфортна, как никогда прежде. Европа уже многие десятилетия живет без массовых катастроф. Конечно, можно сказать, что молодые люди «зажрались» — понятия не имеют о трудностях, бесятся от безделья. Может, оно и так, но это не значит, что такие уязвляющие аргументы могут кого-то остановить. Факт же таков: комфортный мир порождает тех, кто не хочет ценить и прямо отрицает этот комфорт. И нет никакой гарантии того, что энергия этого отрицания не окажется мощнее изнеженных эмоций «нормального» буржуа.

Молодые люди, выходящие на улицы Афин, имеют перед глазами биографию своих родителей, проживших мирную и спокойную жизнь, — исключительный случай в человеческой истории. Но, похоже, такая жизнь им не очень нравится — им требуется нечто иное. Тот, кто громит витрины и переворачивает машины, решительно не готов влачить существование, размеренное кредитными платежами. Он отказывается существовать в мире, экзистенциальный горизонт которого замкнут рамками спокойного благополучия.

Когда Виктор Цой твердил о переменах, которые «требуют наши сердца», было понятно, о каких переменах идет речь. Но что если сердца продолжают требовать, а перемены не предвидятся? Тогда напряжение находит выход в историческом спазме — бессмысленном и беспощадном городском бунте. Тем более если к нему примешана кровь молодого товарища.

Общество потребления создает свои клапаны для выпуска этого экзистенциального пара: офисные работники не случайно тяготеют к экстремальным видам спорта. Человек, очевидно, антропологически не приспособлен для того, чтобы растрачивать свои жизненные силы на сидение в кресле перед монитором. И вот менеджеры гоняют на мотоциклах, бьются на сноубордах, ныряют к акулам, прыгают с парапланом и загоняют свои внедорожники в болота.

Но массы подростков не могут позволить себе ничего из этого. Остается игровая приставка или компания фанатов — не слишком большой выбор. Да и мелковато для радикальной жажды новизны. А вот от лозунга «Долой государство!» или «Долой капитал!» уже захватывает дух. Первая же стычка с полицией формирует такой «командный дух», который никогда не сможет воспитать ни одна корпорация со всеми ее вечеринками. В обществе возникают социальные уплотнения, которые не получается рассосать терапевтическими методами. Это еще не раковая опухоль, но организм современного общества уже с трудом справляется с проблемами, порожденными изнеженным и ослабленным социальным и культурным иммунитетом.