Хантингтон не был «чистым» ученым. На протяжении своей длительной карьеры он был активно вовлечен в деятельность различных правительственных и неправительственных центров, обеспечивающих интеллектуальное и идеологическое сопровождение американской внешней политики. Он был основателем и издателем влиятельнейшего американского журнала Foreign Policy, в 1977—1978 годах работал в Белом доме координатором программ планирования Совета национальной безопасности. Хантингтон выпустил множество книг по проблемам военной стратегии, взаимоотношений между военными и гражданскими структурами, американской внешней политики, политическому развитию слаборазвитых стран. Хантингтон, безусловно, относился к числу наиболее влиятельных идеологов внешней политики США послевоенного периода. Его последняя обширная работа «Кто мы?» (1994) посвящена, однако, исследованию американской национальной идентичности. Констатируя ее размывание на современном этапе, Хантингтон призывает вернуться к англо-протестантской культуре как фундаменту американских традиций и ценностей, доминировавших в предшествующей истории США.

Наиболее широкую известность Хантингтону принесла книга «Столкновение цивилизаций» (1996). Книга развивала идеи, высказанные в статье с тем же названием, опубликованной в журнале Foreign Affairs в 1993 году. Появление этой работы стало ответом на дефицит «большой идеологии», возникшей после окончания холодной войны. Скоропостижная победа в этой войне, очевидно, была не только триумфом Америки. Она породила серьезную растерянность и дезориентацию в политических кругах США: вместо одного серьезного противника на карте мира возникло множество локальных конфликтов и небольших анклавов нестабильности. Необходима была концепция, которая бы позволяла сориентироваться в этой новой ситуации, отделить важные вопросы глобальной политики от второстепенных. Концепция «цивилизаций» и была выдвинута Хантингтоном как новая внешнеполитическая «парадигма», которая претендовала на то, чтобы решать эту проблему ориентации в глобальной политике на современном историческом этапе.

Ближайшим оппонентом, против которого выступил Хантингтон, был Фрэнсис Фукуяма и его тезис о «конце истории». Смысл этого тезиса состоял в том, что большая История закончилась, поскольку на земле не осталось больших конфликтующих сил. Далее нам остается только наблюдать, как выразился Фукуяма, «универсализацию западной либеральной демократии как конечной формы человеческого правления». Однако человеческое общество не может жить без врагов, это прекрасно понимал Хантингтон, который в начале «Столкновения цивилизаций» сочувственно цитирует слова из романа Майкла Дибдина «Мертвая лагуна»: «Не может быть настоящих друзей без настоящих врагов. Если мы не ненавидим того, кем мы не являемся, мы не можем любить того, кем мы являемся».

Политологическая инновация Хантингтона заключалась в том, что он предложил новый способ глобальной политической категоризации. В XX веке основной политический конфликт пролегал между большими идеологиями: интернациональный социализм против национального социализма, коммунизм против либерального капитализма. Последовательный крах национального социализма, а потом и коммунизма означал исчезновение идеологического конфликтного потенциала в мировой политике. Хантингтон предложил другое основание для понимания современных конфликтов. Оно имело культурный, а не идеологический или экономический характер. Это конфликт культурных идентичностей. Наиболее общий тип культурной идентичности Хантингтон и называет «цивилизацией». По его мнению, наиболее опасны конфликты, которые возникают на границе цивилизаций. Эти же границы определяют и контуры возможных союзнических политических блоков. Очевидно, что эта концепция Хантингтона была направлена также против некоторых современных версий левой теории. В частности, против теоретиков миросистемного анализа, усматривающих основной конфликт современности в противоречии между богатыми странами «центра» и бедными странами «периферии» мировой системы. Согласно же Хантингтону, «в этом новом мире наиболее масштабные, важные и опасные конфликты произойдут не между социальными классами, бедными и богатыми, а между народами различной культурной идентификации».

Цивилизационно-культурный подход, разумеется, не был изобретением Хантингтона — его историю можно проследить начиная с XIX века: немецкая историческая школа, Данилевский, затем Шпенглер, Тойнби и множество других историков и историософов. Хантингтон лишь использовал некоторые из этих наработок в присущем американской науке облегченном, если не сказать легковесном стиле. Получилось, что мир в настоящее время состоит из «семи или восьми основных мировых цивилизаций», а именно: китайской, японской, индуистской, исламской и западной, к которым «целесообразно добавить православную, латиноамериканскую и, возможно, африканскую цивилизации». Этот перечень является весьма произвольным — на карту мира Хантингтон нанес отчего-то целых девять цивилизаций, отсюда постоянная путаница в этом вопросе.

Поставив в центр своей работы понятие культуры и культурной идентичности, Хантингтон неминуемо становился сторонником концепции культурного детерминизма, согласно которой культура определяет различия в политическом строе и экономическом укладе отдельных государств. Напомню, что эта позиция имеет многочисленных противников, к числу которых относится, например, экономист Эрнандо де Сото.

Концепция Хантингтона была особенно актуализирована после событий 11 сентября 2001 года. Правда, Хантингтон не стал праздновать победу своей теории. Эту трагедию он назвал «атакой подлых варваров, направленной против любой цивилизации».

«Столкновение цивилизаций» породило серьезную волну критики представителей самых разных интеллектуальных позиций. Например, Эдвард Саид выпустил работу под название «Столкновение невежества» (The Clash of Ignorance), в которой указал на крайнюю поверхностность цивилизационного подхода. Один из его основных аргументов состоял в том, что внутренние различия внутри каждой из цивилизаций не менее богаты, чем указываемые различия между цивилизациями. Мыслить такими категориями, как «цивилизация», — значит игнорировать эту сложность и многообразие, неправомерно упрощать и обеднять наше представление о мире.

Наследие безусловно талантливейшего политического идеолога современности продолжает вызывать споры. В современном информационно-рефлексивном мире такая работа, как «Столкновение цивилизаций», является не только отражением реальности, но и способна оказать самое серьезное воздействие на ее формирование. В России, очевидно, эта работа стимулировала тех идеологов, которые заняты поиском и оправданием российской цивилизационной, «геополитической» и прочей самобытности, действующих, таким образом, в русле, заданном американским идеологом. Таков один из парадоксов цивилизационного подхода: он способен провоцировать и формировать те культурные стереотипы, которые всего лишь должен был описывать.