Москва, Июль 06 (Новый Регион, Дарья Неклюдова) – Как следует из опроса, проведенного ВЦИОМ, мысль об эмиграции все реже возникает в умах граждан России.
Согласно опросу, возможность отъезда допускают менее половины респондентов, тогда как 20 лет назад покинуть страну мечтали четыре человека из пяти. Принципиально изменилась и постановка вопроса: сейчас эмигрантам важнее не спасение бегством, а поиск новых возможностей для роста, передает РБК Daily.
Русские все чаще называют себя патриотами, 80% более чем из 1,5 тыс. опрошенных считают себя таковыми. Показатель 80% значится и в опросе 1991 года, правда, совершенно в ином контексте – тогда именно столько опрошенных рассчитывали переехать в любое другое государство на постоянное место жительства.
Если граждане России и задумываются о смене гражданства, то в первую очередь их привлекают паспорта Германии (13%) и США (10%). Это принципиально отличается от картины 90-х, когда топ-10 стран для эмиграции возглавляли скандинавские государства (см. таблицу на с. 3).
«Тогда эмигрантов привлекала скандинавская модель специфического социализма со своей социальной защищенностью», – поясняет старший научный сотрудник Института демографии ВШЭ Николай Мкрчян. Теперь на смену северным странам пришли южные, такие как Египет и Черногория (туда думают перебраться по 1% опрошенных). «Там недвижимость, сначала чтобы проводить там отпуск или жить на два дома, а потом и вовсе перебираться в более мягкий климат, к морю», – говорит эксперт.
Но главное, что изменилось, – причины эмиграции. Если 20 лет назад уезжали по принципу «подальше отсюда, а там все равно», то сейчас это скорее способ реализовать свой потенциал.
По мнению генерального директора ВЦИОМ Валерия Федорова, всех желающих покинуть страну можно разделить на три категории. К первой относятся те, кто считает себя неоцененным по достоинству в России, хочет лучшей жизни, но редко предпринимает какие-то реальные попытки для изменения ситуации. Такие часто говорят об эмиграции, но дальше слов дело не идет.
Для второй категории переезд – это рациональное решение, карьеризм. Например, если раньше для какого-то специалиста потолком карьерного роста была работа в Москве, сейчас это может быть Нью-Йорк или любой другой город мира. Третьи – состоятельные россияне, которые объясняют свой отъезд беспокойством за будущее своих детей или необходимостью «спасать» бизнес из неблагоприятных российских условий.
«Теперь это не отъезд в один конец с обрубанием всех связей с родиной, когда остро стоял вопрос патриотизма, – отмечает г-н Федоров. – Границы открыты, процесс глобализации в России идет наравне с другими странами, и конфликт сгладился». То же видно и по результатам опроса: и те, кто называют себя патриотами, и те, кто к таковым себя не относят, не прочь переехать в Германию (по 11 и 19% опрошенных соответственно) или, например, уехать на заработки в США (13 и 20%).
Россиян также привлекает возможность поучиться за рубежом (см. график), правда, если работать и жить респонденты предпочли бы в Германии, то получать образование – в Великобритании. «Бренды британских вузов хорошо известны и у всех на слуху, немецкие учебные заведения этим похвастаться не могут», – поясняет управляющий директор Proactive Capital Валентин Преображенский.
По его словам, практически все выпускники стремятся остаться в той стране, где учились. «Главная сила, возвращающая их на родину, – высокая конкуренция», – говорит г-н Преображенский. «В истории каждой успешной страны возникала точка, когда студенты не только хотели уехать, но и вернуться, чтобы изменить свою страну, – это произошло в Сингапуре и Китае, вопрос желания государства создавать соответствующие условия», – добавляет он.
Отсутствие перспектив – вот что гонит россиян за рубеж, соглашается директор Центра этнополитических и региональных исследований Владимир Мукомель. «Не корректно сравнивать миграционные настояния сейчас и в 1991 году, когда распался СССР и была очень сложная экономическая и социальная ситуация», – считает он. Скорее, происходящие сейчас процессы похожи на миграцию 70-80-х годов. За последние два-три года возросло недовольство, связанное с тем, как функционируют социальные и политические институты.
