Москва, Октябрь 13 (Новый Регион, Анастасия Смирнова) – Итоги визита российского премьера Владимира Путина в Китай получились не настолько внушительными по сравнению с анонсом этой поездки. Сам будущий российский президент даже не стал сильно распространяться о результатах переговоров. Судя по всему, оттого, что сказать не о чем, а тем более – похвалиться. Главный вопрос – о поставках газа в КНР, соглашением о которых Москва могла продемонстрировать Европе свою независимость от ЕС, так и остался подвешенным.
Как пишет «Российская газета», во второй день визита, когда ожидалось появление неких конкретных договоренностей по поставкам российского газа в Китай, перед переговорами Путин назвал китайского лидера «дорогим другом», а Ху Цзиньтао назвал российского премьера «большим другом китайского народа».
Российский премьер, как отмечает газета, сообщил, что накануне были подписаны соглашения на общую сумму свыше 7 млрд долларов. «Рад возможности рассказать о результатах встреч, поговорить обо всем спектре наших отношений», – сказал он. «Передайте от меня самые лучшие пожелания президенту Дмитрию Медведеву», – продолжил Ху Цзиньтао. После чего встречу закрыли для прессы.
После переговоров к журналистам вышел один из участников – российский вице-премьер Игорь Сечин, который в ходе поездки Путина в Пекин был главным спикером. Он еще раз прокомментировал ситуацию с поставками энергоносителей в Китай. «Вы ждете сенсаций, это неправильная идея, идет нормальная текущая работа. Обо всем договорились», – в очередной раз сказал он, имея в виду нефтяной спор. Все вопросы с обеих сторон сняты, контракт продолжает действовать, цены будут на корпоративном уровне, добавил Сечин – как и накануне, не обозначив конкретных цифр.
Российский вице-премьер также выразил уверенность, что отрицательное сальдо торгового баланса РФ и КНР не будет увеличиваться. «Говорил бы не об отрицательном сальдо, а о росте товарооборота и долях того или иного государства в нем», – подчеркнул он. К примеру, по углю вообще не было сотрудничества, а сейчас «до 10 млн тонн в год нарастили и хотим еще увеличить». Игорь Сечин добавил, что Владимир Путин и Ху Цзиньтао обсудили строительство дополнительных железнодорожных переходов и ЛЭП. «То есть, говорим не только о поставках угля, а о создании тепловой угольной генерации в России и Китае», – пояснил он.
«Еще мы на пороге договоренностей по поставкам газа», – напомнил зампред российского правительства, а значит, сальдо торгового баланса явно изменится. «Получили подтверждение вчера от китайских партнеров, что только по одному из маршрутов поставки газа составят 30 млрд кубометров в год», – уточнил он. А то, что процесс небыстрый, – так это потому, что инвестиции колоссальные, и нужно понимать, как это все будет работать. «Есть взаимопонимание. Нет никаких противоречий, исходим из баланса интересов», – сказал он.
Вообще, учет взаимных интересов, уважение друг к другу и долгосрочность – вот принципы отношения к проектам, подытожил вице-премьер. «Еще один принцип – взаимная выгода», – добавил Сечин. А технические договоренности могут быть разными.
Вот, собственно, и все результаты.
Как пишет сегодня «Московский комсомолец», за последние годы руководство России изрядно поднаторело в создании и поддержании мифов – о народе, о стране, да и о самом себе. Однако политические сказки, сочиненные на потребу электорату, имеют обыкновение разрушаться. Один из главных и усиленно культивируемых – миф об уникальном географическом положении России, которое якобы предопределяет ее «евразийскую» сущность, – проходит испытание реальностью в ходе визита премьер-министра Владимира Путина в Китай. И трещит по швам.
В нашем обществе принято верить, что пространственная протяженность – это безусловное конкурентное преимущество, которое по щелчку пальцев можно конвертировать в деньги, замкнув на себе транзитные потоки между Европой и Азией. Иными словами, мы склонны считать, что без России если не мировая экономика, то уж мировая логистика никак не обойдутся.
Политической надстройкой мифа выступает стремление национального лидера, которому мысль о масштабах страны не дает покоя с начала его первого президентства, видеть на Востоке столь же мощных и лояльных партнеров, как и на Западе. Иными словами, хочется встать с колен на обе ноги, твердо поставив одну на Европу, а вторую – на Азию, пишет издание.
Как уже часто случалось в многовекторной российской политике, «азиатскую ногу» Россия начинает укреплять тогда, когда заметно «припадает» на европейскую, констатирует «МК». Вот и сейчас обыски в европейских офисах «Газпрома», сокращение закупок энергоресурсов Турцией и споры с европотребителями вокруг цен на газ подогрели желание доказать и себе, и миру: Россия не только великая европейская, но и великая азиатская держава.
Но при чем здесь Азия? На азиатском направлении внешняя политика России еще в конце 1990-х годов была сориентирована на Китай, да так на нем и «замкнулась». Благодаря этому КНР стала третьей космической державой мира, обрела новую ресурсную базу вблизи своих границ и получила верного внешнеполитического союзника. А на фоне несложившегося партнерства с Японией и охлаждения отношений с Индией Китай и вовсе раздулся как флюс во внешней политике России. Но прокитайская ориентация не помогла нам ни сбалансировать отношения с другими партнерами, ни освоить свой Дальний Восток.
Программа визита Путина в Китай демонстрирует, что равноправного партнерства с китайцами у нас не получается. Как и предвещал пятнадцать лет тому назад известный американский политолог Сэмюэл Хантингтон, повестку дня диктуют из Пекина, где давно привыкли к уступкам со стороны России. В 2007-2009 годах мы не могли скорректировать цену на нефть, поставлявшуюся по контракту с «Роснефтью». Пять лет не можем договориться о цене на газ, который хотим поставлять в Поднебесную с 2015 года. В 2009-м не смогли выторговать ничего полезного из программы пограничного сотрудничества, которая в результате свелась к освоению месторождений в России и строительству на китайской стороне промышленных предприятий по переработке нашего сырья, да еще десятков местных автомобильных и железных дорог и пограничных переходов, обслуживающих этот сырьевой экспорт. А «Партнерство ради модернизации» с Китаем и вовсе национальное унижение – ведь помогать России модернизироваться будет страна, двадцать лет назад продававшая нам разве что полотенца и термосы.
Россия давно превратилась не только в сырьевой, но и в политический придаток Китая. Более 50% экспорта приходится на долю товаров минерально-сырьевой группы, а доля промышленных товаров сократилась с 20-22% в конце 1990-х годов до 1,5% сегодня. Китай опустился с первой на пятую позицию среди покупателей российского оружия – но сейчас он производит его сам, часто пиратским образом, и конкурирует с нами за рынки слаборазвитых стран. Причем часто даже не ставит в известность. Зато Договор о дружбе от 2001 года обязывает нас «консультироваться» по всем серьезным вопросам мировой политики – вот мы и блокируем резолюции с осуждением зимбабвийского лидера, дружно голосуем за сирийского диктатора в Совбезе ООН, хором клеймим авиаудары по Ливии и единодушно поддерживаем суданского президента-преступника.
А что взамен? Мы стали мостом между Европой и Азией? Увы, нет, констатирует «МК».
По российской территории проходит менее 1% «евразийской» торговли – хотя на излете советской эпохи эта доля достигала 11%. Китай не делает на нас ставку, идя в обход: сейчас 7 из 10 крупнейших портов мира – китайские, а наши не входят даже в первый «полтинник». Трубопроводы из России в Китай пока только строятся, а из Средней Азии (газопровод из Туркмении и нефтепровод из Казахстана) – уже работают. На нашем Дальнем Востоке по дорогам может проехать только премьер, а с китайской стороны к границам бывшего СССР протянуты многополосные скоростные магистрали.
Китай контролирует уже 40% нефтяного и газового секторов Казахстана и выступает крупнейшим торговым партнером и инвестором почти всех стран Центральной Азии. По существу он уже реализует проект «нового шелкового пути», как раз лишая Россию почитаемого нашей элитой незыблемым статуса моста между Европой и Азией.
Почему идея такого моста остается нереализованной? Потому что он вымощен благими намерениями и на самом деле ведет не в Азию, а в тупик под названием «российский Дальний Восток». Мы пытаемся перекинуть мост через территорию, на которой нет ни достаточно людей, ни инфраструктуры; строим его для единственного клиента, у которого есть альтернативные пути транзита и который крайне искусен в использовании своего монопольного положения.
Размер нашей территории – не плюс, а минус для такой архаичной страны, как Россия. Он требует сверхусилий для ее освоения и поддержания в цивилизованном состоянии. Но ничего нового в освоение пространства с распада СССР мы не придумали (за исключением мобильной связи и Интернета, изобретенных опять же не нами).
Мы закапываем в землю трубы, ограничивая рынки сбыта и обрекая себя на ценовую кабалу. Мы, вообразив, что Китай может стать для нас альтернативой Европе, почему-то думаем, что пока еще даже близко не достигший европейского уровня развития Китай будет покупать у нас сырье по европейским ценам. Но Китай не ЕС; тут нет жесткого экологического законодательства, а основу энергобаланса составляет дешевый, в избытке добываемый в стране уголь, к цене которого китайцы и намерены привязать цены на нефть и газ. А это означает 35процентный дисконт по сравнению с ценами, которые платят европейские покупатели.
Кроме того, у Китая богатый опыт получения сырья из стран, к которым он относится как к колониям: от Мьянмы и Индонезии до Анголы, Зимбабве и Судана. Поэтому к равной торговле в этой сфере китайцы просто не приучены – отсюда и «молчание Сечина» о том, как же была урегулирована задолженность КНР за поставки российской нефти, отсюда же и желание получать сырье по заниженным ценам в счет погашения кредитов «Роснефти» или «Транснефти».
С советских времен мы так привыкли к экономической и политической монополии на просторах Евразии, что не заметили, как монополистами по отношению к нам стали китайцы, которые диктуют нам и условия транзита, и цены, и формулы строительства инфраструктурных объектов. Почему нас не удивляет тот факт, что газопроводы из Казахстана и Туркмении в Синцзян строят сами китайцы, а из России в Китай мы строим за свой счет? Обычно если заказчику нужно, то он и должен суетиться. Кому же больше нужна торговля между Россией и Китаем и что это значит в будущем для нашей страны?
Несколько лет назад миф об особости России был оригинально интерпретирован одним известным отечественным политологом, заявившим, что Запад – это «технологическй» придаток» России. В преддверии визита Путина в Китай прозвучало высказывание о том, что Китай, мол, становится «промышленным придатком» России.
Если вокруг одни придатки, хочется все-таки понять: кто же тогда мы? – задается вопросом «МК».
