Литовский президент призвала Германию взять на себя лидирующую роль в Европе и не оглядываться на прошлое – Берлин должен защитить Европу от «российской угрозы». После «Брексита» подобное заявление приобретает новый смысл: может ли англосаксонский проект Единой Европы стать германским? Способен ли на это Берлин и позволят ли ему это сделать?
«Я думаю, что для Германии пришло время больше верить в себя, не оглядываться на прошлое и не искать исторических сантиментов», – заявила президент Литвы Даля Грибаускайте в интервью агентству DPA.
Она призвала Германию к европейскому лидерству в военной сфере, сказав, что только такая большая и экономически сильная страна, как ФРГ, может взять на себя дополнительную политическую и военную ответственность, которая сейчас так нужна Европе. «Это новая эра, новая эпоха с новыми задачами для Европы – умением защитить себя», – заявила Грибаускайте, говоря о конфронтации между Россией и НАТО, добавив, что «Германии не остается иного выбора, как взять на себя лидирующую роль».
Грибаускайте высказала удовлетворение тем, что Германия согласилась «принять командование» в Литве (речь идет об отправке новых батальонов НАТО в эту страну). В начале Второй мировой войны нашу страну оккупировала Россия, сказала Грибаускайте, и Литва не хочет повторения. По ее мнению, возврат к обычным отношениям между Европой и Россией невозможен, «пока Россия остается оккупантом и агрессором, а также ведет военные действия на украинской территории».
Самое любопытное в этом заявлении&В – это призыв к Германии стать военным и политическим лидером Европы.
Европейские элиты продолжают переживать шок после итогов референдума по выходу Великобритании из ЕС. При этом восточноевропейские и балтийские страны, ориентировавшиеся на Лондон и Вашингтон в большей степени, чем на Берлин и Брюссель, задумываются о том, как им жить дальше. Построение Единой Европы после Второй мировой войны было атлантическим, англосаксонским проектом, то есть Вашингтон стимулировал существовавшее стремление континентальных, немецко-франко-итальянских элит к сближению, и сам процесс интеграции шел под жестким контролем атлантических стратегов.
Сначала было НАТО, а уже потом европейское единство. Германо-французское примирение без НАТО было бы опасным для Великобритании и США, но в рамках альянса оно было выгодным и управляемым. Тем более пока Германия была разделена и существовал внешний противник, СССР, запугивая которым можно было «строить» континентальные элиты.
С объединением Германии и крахом СССР ситуация в Европе изменилась – появилась возможность стремительной евроинтеграции. Но, опять-таки, под атлантическим присмотром – ключевыми странами ЕС были Германия и Великобритания, но главный контроль за евроинтеграцией осуществлялся не с помощью английского влияния, а через воспитанные в послевоенные годы в атлантическом духе европейские элиты. Как только ушли самостоятельные европейские политики вроде де Голля, практически весь спектр европейских лидеров стал похож в главном – никто из них не допускал даже мысли о том, что можно поставить под сомнение лидирующую роль англосаксов в обеспечении безопасности Европы.
Да, Европа, по сути, продолжает быть оккупированной территорией – не столько в военном (это относится в основном к Германии) смысле, сколько в ментальном и геополитическом. При этом понятно было, что рано или поздно внутри проекта Единой Европы начнется борьба между атлантистами и европоцентристами, то есть теми, кто считает Европу самодостаточной силой, а не частью «большого Запада» под англосаксонским руководством. Антиатлантисты могут быть как националистами, так и панъевропейцами – и во втором случае они неизбежно становятся прогермански настроенными.
Именно Германия всегда была главным европейским интегратором, именно она всегда была объединителем Европы – начиная со временен Священной римской империи германской нации и заканчивая Гитлером. В нынешнем проекте Единой Европы у Германии ключевая роль. У нее самая мощная экономика, она выступает за ускорение политической интеграции, да и в целом она паровоз всего процесса.
Но это не самостоятельная Германия. На ее территории стоят американские войска, ее армия подчиняется НАТО, ее элиты воспитаны в духе безусловной верности атлантизму. Это, конечно, парадокс – частично суверенное государство выступает центром сборки крупнейшей в мире «империи нового типа». Но учитывая, что атлантический проект евроинтеграции является лишь частью англосаксонского проекта построения единого Запада, от Канады до Японии, в этом не было особого противоречия.
Германия – сателлит, которому англосаксонский суверен выдал ярлык на собирание европейских земель. Но этот мандат действует только до той поры, пока германские элиты не претендуют на право самим определять национальные интересы Германии и объединенной Европы. Если вдруг немецкая элита решит действовать самостоятельно – на проекте Евросоюза будет поставлен крест, его начнут разваливать всеми доступными способами (от валютно-финансовых до террористическо-диверсионных).
Пока что немецкие элиты в целом не пытаются перехватить евроинтеграцию, перевести ЕС с атлантических рельсов на германские. Но потенциально такая угроза есть, и поэтому в Вашингтоне и Лондоне очень пристально следят за возможными подвижками в настроениях германской элиты.
Любые поползновения в духе «Альтернативы для Германии» пытаются маргинализировать. Но проблема в том, что за два года конфронтации с Россией в немецких, как и в остальных европейских элитах, усиливается недовольство своей несамостоятельностью, невозможностью самим решать важнейшие вопросы. Чем дольше будет идти конфронтация с Россией, тем сильнее будет расти раздражение внутри европейских элит, причем даже среди их вполне проатлантической части.
Является ли голосование за «Брексит» упреждающей реакцией на усиление позиций Германии в Евросоюзе? Нет, это было протестное голосование обычных англичан, а подавляющая часть элиты была и есть за сохранение Великобритании в составе ЕС.
Может ли выход Великобритании привести к ослаблению контроля атлантистов за Евросоюзом и превращению ЕС в полностью германский проект? Нет, потому что контроль за ЕС осуществляется не только и не столько через национальные английские структуры, сколько через элиту, НАТО и наднациональные центры вроде Сити. Кроме того, полноценный выход Великобритании из ЕС представляется маловероятным – скорее всего, будет достигнуто некоторое подобие норвежской формулы, когда страна входит в общий рынок, не являясь членом ЕС. &В &В 
Но понятно, что сам кризис, последовавший за «Брекситом», вызовет дополнительные ожидания от немецких элит со стороны целого ряда малых государств Европы. Особенно тех из них, кто настроен проатлантически и ставит на конфронтацию Европы и России. Немцев будут подталкивать «не оглядываться на прошлое», смотреть на Восток – то есть пытаться, как уже дважды было в новейшей истории, рассорить с русскими.
Впрочем, хотя немецкая элита еще не готова к эмансипации от англосаксонского влияния, видеть в России врага и агрессора она категорически не настроена. Такое промежуточное положение в целом отвечает российским интересам. Наше предложение Германии о стратегическом сотрудничестве как в двустороннем формате, так и в рамках «Большой Европы» остается в силе. И с каждым годом оно будет становиться для немцев все более привлекательным, особенно на фоне их нынешней роли полусуверенной державы.