Вчера в Музее украинского прикладного и декоративного искусства в рамках Х Международного форума "Музыка молодых" вокальный ансамбль A cappella Leopolis представил программу "Застывшая музыка скульптур мастера Иоанна Пинзеля". При помощи исполнения Musikalische Exequien Генриха Шютца и партесных концертов львовским музыкантам удалось исследовать природу динамичных деревянных изображений, рожденных на стыке традиций.

Чего у львовян не отнимешь, так это умения порождать все новые и новые мифы о родном городе, в котором родились или успели какое-то время поработать чуть ли не все гении мира. На повестке этого года оказалась фигура Иоанна Пинзеля - интереснейшего скульптора середины XVIII века, чьи самобытные и всегда узнаваемые деревянные работы не сохранились практически нигде, кроме Львова. Никаких биографических документов (известен только год смерти - 1761-й), ни одного упоминания о мастере в западноевропейских хрониках. Организаторам проекта "2007 год. Возвращение Пинзеля", кажется, только это и было нужно: больше простора остается для современных фантазий на старинные темы.

Нынешним концертом планировалось "объяснить" стихийную колючую пластику деревянных скульптур с помощью пения ансамбля A cappella Leopolis (художественный руководитель Роман Стельмащук), представив работы мастера в форме видеоряда. Однако миф всячески сопротивлялся опредмечиванию: с обещанным видео у организаторов совсем не сложилось.

Выступление львовского вокального ансамбля A cappella Leopolis состояло из трехчастного заупокойного цикла Musikalische Exequien (издание 1636 года) Генриха Шютца и пяти анонимных партесных концертов начала XVIII века. При небольшой разнице в возрасте музыки разница в ее смысловом наполнении и исполнении двенадцатью солистами оказалась колоссальной. A cappella Leopolis и дирижер Людмила Капустина провели четкий раздел между западным индивидуализмом и восточной стихийностью. Шютца пели солисты, нестрогому a cappella аккомпанировали Галина Жук (basso continuo, в миру виолончель) и Виталий Чижевский (орган, в миру синтезатор), а в духовных текстах наряду с молитвой прослушивались вполне субъективные мнения ("когда ваши грехи похожи на красную кровь, можете вы, однако, быть белым, как снег" или "наша жизнь длится семьдесят лет, а если живем долго, тогда это восемьдесят лет"). В православном многоголосии изысканная, почти без голосового вибрато подача звука сменилась родной открытостью и душевностью (впрочем, с поправкой на XVIII век), а дирижер встала в один ряд с участниками ансамбля. Здесь A cappella Leopolis превратился в монолитный хор, которому оказались подвластны любые стихии - как водная ("отверг мя си во глубины сердца морскаго" - прекрасный, пульсирующий волнами канон), так и огненная ("река же огненная течет, претя ми мукою и неугасающим пламенем").

Многоликостью старинной сакральной музыки, возможно, подтверждалось одно из преданий о мастере Пинзеле, согласно которому вытесанные им ангелы в некоторых ракурсах начинали корчить дьявольские гримасы. Но, опять же, это только современный домысел.