С этим городом у великого танцовщика не слишком много общего, тем не менее что-то заставило его согласиться на предложение директора оперы Андрейса Жагарса и показать новую программу на европейской окраине в Риге. Скорее всего, Барышников подумал, что начать тур в Риге будет логично: в этом городе он родился, здесь похоронена его мать, которую он потерял в возрасте двенадцати лет, и именно в этом театре состоялся его дебют как танцовщика еще в бытность учеником местного балетного училища. Контракт с театром был подписан осенью прошлого года, когда Барышников прилетал в Ригу на похороны своего первого педагога по танцу — Юриса Капралиса. Во всех остальных смыслах выступление в Риге такое же далекое от России, как и два следующих по графику выступления артиста в Стокгольме и Парме. Билеты на рижские вечера можно было купить через интернет — они разошлись в считанные дни еще в конце ноября, как, впрочем, и на все остальные спектакли 2009 года в Швеции, Италии, Польше, Испании, Голландии и Сербии.

Программу, которая называется «Три соло и дуэт», составили соло «Вальс-фантазия» на музыку Глинки, поставленное на Барышникова Алексеем Ратманским в прошлом году, отложенное в стол до подходящего случая старое «Соло для двоих» 1996 года Матса Эка на музыку Пярта и еще одно соло — «Годы спустя» — в хореографии француза Бенжамина Мильпье. Во втором отделении шел дуэт «Место» Матса Эка, премьера которого состоялась два года назад в Стокгольме. Как и в Швеции, Барышников танцует «Место» в паре с Аной Лагуной.

Кроме двух вечеров с билетами, артисты дали открытую репетицию для студентов балетного училища и артистов театра. Поскольку Барышников категорически отказался от встречи с журналистами, его коротенькое обращение к публике, предваряющее репетицию, стало единственной возможностью услышать живой голос артиста. Собственно, он пояснил то, что покажет. Он начал говорить по-латышски, но быстро сбился на русский — на латышком языке он не говорил более 45 лет:

«Первую миниатюру поставил Алексей Ратманский, которого вы знаете по постановке «Светлого ручья» в Латвийской опере. Для меня он сделал дуэт на музыку «Вальса-фантазии» Глинки. Я не буду рассказывать сюжет. Важно только, что он навеян историей, которая произошла с Глинкой. Он был безумно влюблен в дочь Анны Петровны Керн, юную Екатерину. Глинка решил признаться ей, но она его публично отвергла. В течение нескольких месяцев он пребывал в страшном отчаянии, подумывал о самоубийстве. Потом он уехал за границу, а по возвращении был разочарован в предмете страсти.

Второе соло называется «Соло на двоих» — оно представляет Ану Лагуну. Это хореография замечательного вашего соседа через залив шведа Матса Эка.

Третья вещь называется «Годы спустя» на музыку Филипа Гласса. После небольшого антракта будет дуэт, который сделал в позапрошлом году Матс Эк для Аны и для меня, называется «Mесто». Дуэт «Место» я делал впервые для программы европейских хореографов. Хотя сейчас Ратманский и Мильпье работают у нас в Северной Америке, они — из Европы, и это взгляд европейских хореографов абсолютно разных поколений: Бенжамину за тридцать, Алексею — за сорок, Матсу — за шестьдесят».

Я честно признаюсь, что никогда не видела живого Барышникова на сцене и поехала в Ригу на встречу с легендой не моего времени. Он уехал из СССР в 1974 году, когда я еще не могла произнести слово «балет». Потом в моем распоряжении были пленки с «Жизелью», «Дон Кихотом» и «Кармен». 15 лет назад он закончил карьеру классического танцовщика и продолжил путь в направлении модерна, contemporary dance и движенческого театра. Туры по Европе с сольными программами он начал устраивать относительно недавно. Главная цель этих турне — собирать средства для основанного им в Нью-Йорке Центра искусств (деятельность центра направлена на поддержку талантливых молодых люди из разных сфер искусства). В одном из американских интервью Барышников сказал, что тур 2009 года должен принести средства для строительства собственного концертного зала Центра искусств. А поскольку цены на билеты, согласно принципам танцовщика, должны быть невысокими, ему приходится давать больше спектаклей. Барышников отдает себе отчет в том, что публика идет именно на него, и поэтому основное время вечера присутствует на сцене сам. Так вот мне очень хотелось посмотреть, как ему это удается в 61 год. Еще хотелось понять, важно ли, какую хореографию танцует живой гений, или достаточно того, что он выходит на сцену и двигается. В случае с Барышниковым оказалось справедливым и то, и то. Он выходит и двигается — это прекрасно, и второе — при его участии преображается любая хореография.

На первый взгляд в номере Ратманского нет ничего особенного. Молодой человек готовится к серьезному объяснению с женщиной, как бы репетирует будущий спектакль: ищет подобающее выражение лица, завязывает галстук, щегольски растрепывает волосы, раскланивается перед зеркалом, пританцовывает. Приходит в дом к своей даме, проигрывает перед ней все мизансцены по сценарию, однако внезапно ситуация выходит из-под контроля, его захлестывают чувства, он задыхается, снимает пиджак, падает на колени. И вдруг — полный облом, дама отвергает его чувства. Герой собирается стреляться. Разыгрывает новый спектакль перед зеркалом-публикой. Свет гаснет, затем зажигается в режиме экономии. Из темноты выходит наш герой — самоубийство он заменил добровольной ссылкой за границу. Теперь он вернулся и начал выходить в свет. Невзначай ему на глаза попадается его бывший объект, но, о чудо, чары красавицы больше не действуют на него. Он довольно улыбается, сам не понимая, как он мог так нелепо попасться.

Ратманский умеет красиво шутить, а Барышников невозможно поэтичен. Сыграть во влюбленного Пушкина или Глинку ему несложно. Па и прыжки танцовщика в былые времена даже в бравурном испанском «Дон Кихоте» заставляли сердца зрителей биться то ямбом, то хореем, навевая поэтическое настроение. Так рассказывали очевидцы, которым доводилось видеть Барышникова в Ленинграде, а через «Вальс-фантазию» Ратманского я поняла, как это происходит на самом деле, как пушкинские строки «Я помню чудное мгновенье» и многие другие, посвященные А.П. Керн, вплетаются в танцевальный монолог Барышникова.

В соло «Годы спустя» Мильпье меньше юмора, но нет и грусти о прошедших годах, тоски по былому. Французский хореограф, он же премьер New York City Ballet, сочинил миниатюру, по форме напоминающую «Нарцисса» Касьяна Голейзовского, но как бы обросшую рефлексиями. Там красивый юноша тривиально влюбляется в свое отражение. Здесь взрослый, умудренный годами артист пытается идентифицировать себя с парнем на пленке (на экране показывают записи юного Барышникова в репзале Вагановского училища), накручивающим пируэты, потом с каким-то виртуозом движенческого театра (естественно, этот кто-то снова сам Барышников, нечто медленно танцующий). Маленький хрупкий человечек на сцене в луче прожектора отбрасывает на экран гигантскую тень, и эта тень вступает в борьбу с призраком на экране. Между тремя фигурами устанавливается связь. Но всё это один человек — многомерный Михаил Барышников: король танца, легенда русского балета, самый мощный и успешный эмигрант из СССР. Он не завидует смазливому мальчишке на пленке — тот мог только прыгать и вращаться.

О дуэте «Место» много писали — это самодостаточная вещь Матса Эка, идеальная для пары артистов-мастеров. В ней много витальности, пляски радости, апофеоза жизни, но как-то незаметно чувствуешь, что Эк хочет рассказать о смерти, об уходе, о закате. Мужчина и женщина «двадцать лет спустя» оглядываются назад, вспоминают, ностальгируют, радуются, злятся, пока наконец по очереди не отматывают время вперед и назад, репетируя свою жизнь на тот случай, если кто-то из них вдруг исчезнет, уйдет, умрет. Эк и Лагуна — две половинки, муж и жена, хореограф и балерина, всю жизнь неразлучны. Эк ставит финал балета таким образом, чтобы ушел мужчина, как более слабый в паре, — тогда он не увидит, как уйдет она. Интересно, что Барышников, танцующий в этом спектакле роль, сделанную Эком как бы для себя, просто гениальный исполнитель, с концепцией автора явно не согласный. Самой сильной и убедительной у него выходит та часть, где он пытается играть брошенного партнершей одиночку. У него расправляются плечи, загораются глаза, а тело начинает двигаться в ритме орущего в его ушах блюза. Барышников всегда слыл таким уверенным в себе одиночкой, и таким он предстал в 2009 году перед латвийскими зрителями, кстати, очень сдержанными в проявлении эмоций. Сразу стало понятно, что Рига — не театральный город и тем более не балетная столица.