Создаётся такое ощущение, что история права — права на обладание, права автора, права человека — преследует человечество испокон веков. На телеканале «Культура» показали сериал «Медичи. Крёстные отцы Ренессанса» — и там то же право, только старинное.

Неужели за века существования западной цивилизации не удалось решить такую простую, казалось бы, проблему — ну хотя бы авторского права? На эти вопросы корреспонденту «Часкора» Ксении Щербино ответил Марио Бьяджоли, историк, профессор Гарварда, специалист по авторскому праву и истории Ренессанса.

— Вы считаетесь одним из ведущих исследователей в сфере интеллектуальной собственности. Скажите, существовало ли такое понятие в эпоху Медичи? В чём основные различия?
— Интересный вопрос. С юридической точки зрения у людей было мало возможностей защитить свои права на произведение искусства, т.к. законодательство на тот момент не было юридически оформлено. Патентное право и копирайт существовали лишь в зачаточном состоянии.

Строго говоря, это было не столько об интеллектуальной собственности, сколько о самих вещах. Существовали так называемые книжные монополии, которые в чём-то похожи на наш копирайт, но были направлены на защиту книги как объекта. Закон был достаточно примитивен.

Но если взглянуть на проблему глазами самих художников — что они сами говорят об этом вопросе, — то они достаточно чётко отделяют себя от ремесленников.

Ремесленники тоже могут производить картины, скульптуры и другие объекты, но при этом следуют правилам, установленным их ремеслом. Меж тем как художники ранга Микеланджело придумывают новое — их работу нельзя свести к правилам ремесла.

Художники используют понятие invention — они «изобретают» новую форму или новый сюжет, который потом рисуют, и это «изобретение» ими подчёркивается, оно связано с их индивидуальностью, с их креативным потенциалом, с их гением.

То, как художники в эпоху Ренессанса говорили о своей работе, очень похоже на то, какое определение мы сейчас даём понятию интеллектуальной собственности.

Но в то же время закон не признавал их рассуждения. Так, например, Микеланджело не обладал авторским правом на то, что он делал. Он говорил так, как если бы он обладал таким правом, но на самом деле его не было. Существовала колоссальная разница между тем, как сами художники описывали творческий процесс, и тем, на что они имели право по закону.

— Касалась ли эта ситуация науки? В каком положении были учёные — не меньшие изобретатели?
— В том, что касается науки, вопрос ещё более сложный. В случае с новыми научными инструментами учёные могли мало что сделать.

Например, первый изобретатель телескопа не Галилей, а нидерландский стеклодув, который пытался запатентовать своё изобретение, но не мог. Во многих случаях раннее патентное право не включало в себя деятельность учёных.

Было не так-то просто защитить свою работу через право об интеллектуальной собственности, поэтому для таких людей, как Галилей, было важно стать философом или математиком, принадлежащим ко двору какого-нибудь принца, чтобы таким образом, через свою позицию при дворе, приобрести влияние, которое позволит ему защитить свои открытия в отсутствие развитого закона.

— А как вы считаете, в наши дни этот закон развит?
— Да, разумеется. Я, конечно, мало знаю о том, что происходило в советское время и в России сейчас и присоединилась ли Россия ко Всемирной конвенции об охране авторских прав, но в Европе и Америке художники защищены правом интеллектуальной собственности.

Впрочем, многие уже даже говорят о том, что эти права чрезмерны. Например, если вы теоретик истории искусства и написали книгу, то вы потратите несколько лет только на то, чтобы получить все возможные разрешения на цитирование в своей научной работе отрывков из других исследований.

Художники, писатели или, скажем, библиотеки, в которых хранятся манускрипты, уже даже чересчур защищены, и это уже мешает и научным исследованиям, и новым открытиям.

Но в Новое время всё было по-другому. Например, гравёр мог скопировать любую картину любого художника, и эти репродукции были абсолютно законны. Если сравнивать наши дни со, скажем, 1600 годом, то современный художник обладает намного большими правами.

— Если бы вам представилась такая возможность, хотели ли бы вы что-либо изменить в современном авторском праве?
— О, это провокационный вопрос! Конечно, будучи писателем, я рад, что могу защитить свои работы от копирования, я не хочу, чтобы кто-то ставил своё имя под моими статьями. И для меня важно, чтобы мои книги сохраняли моё имя.

Но я думаю, что на данный период времени как в области культурного процесса, так и в области науки понятие интеллектуальной собственности становится помехой для дальнейшего развития.

Я не хочу сказать, что его надо полностью изменить, но срок копирайта слишком длинный (десятилетия после смерти автора), а в случае патентов — люди сейчас запатентовывают абсолютно бесполезные вещи.

Например, можно запатентовать генетический код, но большинство людей сойдутся на том, что это природное изобретение, которое нельзя запатентовать, — и я с ними согласен.

Поэтому я считаю, что и патентное, и авторское право превышают границы собственного определения, границы разумного.

— Например?
— Например, многие учёные жалуются, что их исследования заходят в тупик, когда им нужно использовать методы, запатентованные кем-то другим. Им приходится запрашивать лицензии, платить деньги, а денег всегда не хватает и т.д.

Эти финансовые и временные затраты (зачастую проект приходится заморозить до получения лицензии, а это отнимает много времени) не оправдывают себя. Поэтому — да, я выступаю за реформы.

— А что из авторского права мы сохранили со времён Медичи?
— Разве можно отделить искусство Ренессанса от идей Ренессанса? Хотя и не Медичи первыми стали покровительствовать художникам, они первыми стали использовать это как инструмент политического влияния в таком масштабе.

И в конце XVI века Медичи уже создали целую академию изобразительных искусств, в которой обучались художники, которые впоследствии должны были воплощать в искусстве — и воплощали! — величие Медичи.

Думаю, что именно Медичи если не систематизировали, то хотя бы более чётко проявили систему взаимоотношений искусства и политики, и это повлияло на то, как другие правители стали видеть отношения между искусством и властью.

Так что Медичи определили эту взаимосвязь на века. В науке же они сыграли институционализирующую роль. Так, первая научная академия — Академия дель Чименто — была основана во Флоренции в 1557 году во многом благодаря работе Галилея.

Так что заслуга Медичи не столько в какой-то идее, сколько в создании институтов, регулирующих идеи той эпохи; не в том, что они что-то сделали первыми, а в том, что многим понятиям они придали силу. Ну и ещё они оставили нам очень красивый город — Флоренцию! Поэтому я и говорю, что они неотделимы от искусства Ренессанса.

Беседовала Ксения Щербино