«Какова цена этих показаний – вот вопрос», – заметил в интервью газете ВЗГЛЯД председатель комиссии по проблемам безопасности граждан и взаимодействию с системой судебно-правоохранительных органов Общественной палаты Анатолий Кучерена, комментируя предложенные Минюстом поправки в УПК. Он сомневается, что благодаря им террористы будут охотнее выдавать сообщников. Министерство юстиции подготовило законопроект с поправками в Уголовно-процессуальный кодекс, согласно которым обвиняемые по ряду тяжких статей могут рассчитывать на «особый порядок» судебного следствия (когда обвиняемый признает вину, обстоятельства дела не изучается, суд может назначить не более двух третей максимального наказания) только в том случае, если заключат досудебное соглашение о сотрудничестве, то есть выдадут сообщников.
В тексте документа говорится, что ходатайство о проведении судебного разбирательства в «особом порядке» можно будет заявить лишь при рассмотрении дел о преступлениях, наказание за которые не превышает 15 лет лишения свободы. Ведомство в проекте исключает состав терроризма, если преступление совершено фигурантом без сообщников, бандитизма, захвата заложника группой лиц или по найму, или с применением насилия и в ряде других случаев, предусмотренных частью 2 ст 206 УК РФ, угона самолета или поезда.
Обновленная редакция статьи 314, которая оговаривает некоторые условия «особого порядка» разбирательства, предлагается Минюстом в следующей редакции: «Обвиняемый вправе при наличии согласия государственного или частного обвинителя и потерпевшего, а также при частичном либо полном возмещении потерпевшему вреда, причиненного преступлением, заявить о согласии с предъявленным обвинением, признании своей вины, характера и размера причиненного преступлением вреда, за исключением размера денежной компенсации морального вреда, и ходатайствовать о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства по уголовным делам о преступлении, наказание за которое, предусмотренное УК РФ, не превышает пятнадцати лет лишения свободы, за исключением преступлений, предусмотренных частью первой статьи 205, частью второй статьи 2051, частью второй статьи 206, частями первой и второй статьи 209, частями второй и третьей 211, частью первой статьи 281 УК РФ».
«В целях сохранения института досудебного соглашения о сотрудничестве, показавшего на практике свою эффективность в борьбе с организованной преступностью, и исключения возможности его замены особым порядком судебного разбирательства, законопроект устанавливает исключение для преступлений, предусмотренных частью первой статьи 205, частью второй статьи 205.1, частью второй статьи 206, частями первой и второй статьи 209, частями второй и третьей 211, частью первой статьи 281 Уголовного кодекса РФ, которые могут рассматриваться в особом порядке только в том случае, если с обвиняемым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве», - сказано в проекте поправок.
«Установление исключения для указанной категории уголовных дел связано, прежде всего, с тем, что эти преступления направлены против общественной безопасности и совершаются преступными группировками и сообществами. В целях выявления всех лиц, причастных к совершению преступления, и раскрытия других преступлений, совершенных этими лицами, указанная категория уголовных дел будет рассматриваться в особом порядке только в случае заключения досудебного соглашения», – говорится в пояснительной записке к законопроекту.
Прокомментировать поправки газета ВЗГЛЯД попросила председателя комиссии по проблемам безопасности граждан и взаимодействию с системой судебно-правоохранительных органов Общественной палаты (ОП) России Анатолия Кучерену.
ВЗГЛЯД: Анатолий Григорьевич, как бы вы могли оценить предлагаемое изменения условий «особого порядка»?
Анатолий Кучерена: Я вообще к особому порядку отношусь достаточно негативно, потому что знаю много человеческих историй, когда граждане России, проходя уголовное преследование, прибегают к особому порядку, не понимая особо, что это. Вместо того, чтобы участвовать в судебном следствии, доказывать свою невиновность, люди, не веря, что возможен справедливый приговор, соглашаются на особый порядок. И меня этот институт очень тревожит, я вообще считаю, что в этой части достаточно много злоупотреблений, в том числе со стороны правоохранительных органов.
Не все люди, которые согласились на особый порядок, обдуманно пришли к такому выводу. До тех пор, пока мы не наведем порядок в судах, пока человек сам не поверит в справедливость, в честность принятых решений, конечно, он будет соглашаться на такие меры.
Когда к нам в комиссию обращаются, мы начинаем разбираться, и говорим: «как же так, вы просите нас помочь, но вы же согласились на особый порядок». Начинаем разбираться в суде, а судья нам говорит: «А что вы хотите, он же подписал, что он хочет особый порядок». А это значит, что следствия нет, человек согласился, и все. Человек захотел, закон предусматривает, суд определяет эту процедуру.
Мы возьмем на экспертизу предложения Минюста, но мне кажется, что в этом надо серьезно разбираться.
ВЗГЛЯД: К соглашению о сотрудничестве, которое, как считают в Минюсте, «показало на практике свою эффективность», у вас такое же отношение?
А.К. Даже хуже, чем к особому порядку. Я вообще считаю, что если у нас есть правоохранительные органы, судебная система, нужно качественно собрать доказательства и доказать вину человека. Нужно понимать, что у каждого человека есть свои слабости, и мы не можем его осудить, когда ему говорят: «напиши, скажи так, и ты получишь меньше», а иногда он может даже быть освобожден от ответственности. Но тогда мы упрощаем работу правоохранительных органов.
Я бы все-таки хотел видеть наших правоохранителей «шерлоками холмсами», чтобы они аналитически, честно, добросовестно собирали доказательства, и чтобы они классически доказывали вину гражданина в совершении преступления. Все остальное – говорю как практик – всегда вызывает много вопросов.
Да, такой институт существует в Америке. Но где гарантия, что человек честно сказал? А вдруг он слукавил, чтобы самому же уйти от ответственности. Такое тоже не исключено.
Сегодня мы интегрированы в Европу, в Евросоюз. Когда нас «пинают», говорят, что у нас там проблемы, там проблемы – все-таки эти проблемы складываются из-за человеческого фактора. Где-то из-за непрофессионализма, где-то из-за того, что нужно показать борьбу с преступностью и так далее.
Мне кажется, что честнее будет, если мы признаем, что есть проблемы. И их решать надо не таким образом, что гражданин скажет, и тем самым спасет себя от наказания, если брать досудебное соглашение. Мы должны исходить из того, что профессионалы должны уметь раскрывать преступления, собирать доказательства, предоставлять их в суд, а суд должен принимать честное справедливое решение.ВЗГЛЯД: Могут ли повлиять предлагаемые поправки на раскрываемость дел о терроризме? Будут ли, на ваш взгляд, обвиняемые в терроре выдавать сообщников, чтобы получить возможность ходатайствовать об «особом порядке»?
А.К. Я в этом сомневаюсь, потому что у терроризма другая философия, у них другая формула в голове. Понятно, что мы все хотим, чтобы все преступления, связанные с терроризмом, с экстремизмом раскрывались. Понимаем, что у правоохранительных органов есть проблемы. Школа, которая существовала в Советском Союзе, уничтожена - это касается работы с агентурой, с другими источниками. Но это работа, и ее надо выполнять. Я понимаю, что мы сегодня живем в информационном мире, и, наверное, очень сложно иногда разобраться во всем, но надо таких специалистов готовить.
Если мы говорим о досудебном соглашении: человек, который пойдет на него, конечно, расскажет нечто, что нужно для следственных органов, но он в то же время спасает себя, его нельзя судить. Ему дают такую возможность по закону – спасти себя от наказания. Наказание должно быть неотвратимым, честным и справедливым.
ВЗГЛЯД: В какой мере, на ваш взгляд, можно доверять таким показаниям?
А.К. Какова цена этих показаний – вот вопрос. В данном случае уповать можно только на добропорядочность.