Нынешняя политическая система Ирана — сосуществование крайне консервативного шиитского «политбюро» с институтами президентской республики, построенной по канонам классической демократии, — не имеет аналогов в мире. Иран, с одной стороны, остается «экспортером исламской революции», поддерживающим ряд террористических исламских группировок (в первую очередь палестинских, а также ливанскую «Хезболлах», о которой «Частный корреспондент» публикует отдельный цикл статей), с другой — самой демократической страной исламского мира, за исключением разве что подчеркнуто светской Турции.

Военная система Ирана также уникальна, в ней сосуществуют армия, сохранившаяся с шахских времен, и Корпус стражей исламской революции (КСИР), созданный после революции 1979 года, причем и армия, и КСИР имеют свои СВ, ВВС и ВМС. КСИР выполняет роль «второй армии» (очевидно, планировалось полностью заменить им первую, но это не позволила сделать война с Ираком) и одновременно внутренних войск исламского режима. Между армией и КСИР существует «разделение труда»: например, все боевые самолеты входят в состав ВВС армии, а все баллистические ракеты — в состав ВВС КСИР.

Фактически частью КСИР является народное ополчение «Басидж» численностью несколько миллионов человек. Как армия, так и КСИР подчиняются духовному лидеру Ирана (сейчас это аятолла Хаменеи), а избранный президент — лишь один из 11 членов Высшего совета национальной безопасности. Действует аппарат исламских наблюдателей, без санкции которых никакие решения командиров не действительны (то есть это полный аналог большевистских комиссаров времен Гражданской войны). До последнего времени военнослужащие КСИР имели существенные материальные и правовые привилегии по сравнению с армейцами, сейчас происходит постепенное выравнивание прав.

Во время войны с Ираком ВС Ирана продемонстрировали крайне низкий уровень боевой подготовки. Иран пытался реализовать свое трехкратное превосходство в живой силе, поэтому регулярно применял метод «людских волн», для чего использовались ополченцы из «Басиджа». В частности, таким способом проводилось разминирование (по иракским минным полям пускали толпы подростков с пластмассовыми ключами от рая на шее). Такому ведению войны способствовали географические условия ТВД (в заболоченной дельте реки Шатт-эль-Араб использование техники, преимущество в которой имел Ирак, было крайне затруднительно), а также то, что иракская армия была подготовлена ненамного лучше. В итоге восьмилетняя бойня закончилась вничью (если, конечно, не принимать во внимание миллиона убитых).

США обиделись на Иран за революцию 1979 года и до сих пор никак не могут побороть в себе обиду, упустив прекрасную возможность улучшить отношения с Тегераном в период президентства либерала Хатами. В итоге они дождались радикала Ахмадинежада. Американская пропаганда без устали демонизирует Иран с упорством, достойным гораздо лучшего применения. Уровень поддержки Ираном террористических группировок, пожалуй, на порядок ниже, чем таковая со стороны Саудовской Аравии, а уровень внутренней демократии, пожалуй, на порядок выше. «Аль-Каида» по причинам конфессионального характера является злейшим врагом Ирана. Но почему-то Эр-Рияд продолжает числиться стратегическим союзником Вашингтона, а Тегеран — воплощением абсолютного зла. Рациональных причин у этого парадокса, пожалуй, нет. Но именно на нем основано строительство американской ПРО в Восточной Европе.

Для России шиитский Иран не столько потенциальная угроза, сколько, наоборот, сдерживающий фактор по отношению к ваххабитской Саудовской Аравии. Шииты и ваххабиты — непримиримые враги. Весь исламский терроризм в России до сих пор имеет исключительно суннитские, ваххабитские корни. Да и сам российский ислам является почти исключительно суннитским, поэтому для Ирана здесь просто нет поля для деятельности. Поэтому и для ракетно-ядерного удара по России (даже если у Ирана появится техническая возможность для его нанесения) причин не наблюдается.

Ситуация может кардинальным образом измениться с приходом к власти в США Барака Обамы. Новый президент не имеет прежних антииранских комплексов, более того, он, возможно, понимает нелепость нынешней безоглядной конфронтации между Вашингтоном и Тегераном. Она лишь создает дополнительное напряжение в отношениях США с исламским миром и затрудняет строительство нефтепроводов из Центральной Азии и Азербайджана на Запад в обход России. Поэтому не исключено, что администрация Обамы перестанет делать из Ирана воплощение дьявола и начнет диалог с ним по наиболее важным проблемам — ситуации в Ираке и экспорту нефти. Анонсированный уход американских войск из Ирака приведет к очень значительному росту влияния Тегерана на ситуацию в этой стране (через шиитское большинство), поэтому Вашингтон заинтересован в том, чтобы это влияние не разрушило все прежние американские усилия.

Если сближение Вашингтона с Тегераном произойдет, Иран не станет из-за этого нашим потенциальным военным противником. Но он станет нашим экономическим конкурентом в качестве страны, добывающей нефть и одновременно транзитной для поставок из Центральной Азии и Азербайджана.