Российская корпорация нанотехнологий «Роснано» была открыта год назад. Тогда из бюджета было выделено около 130 млрд рублей на развитие сектора нанотехнологий в России, приобщение нашей родины к новым веяниям хай-тека и, как следствие, укрепление экономики. В наше время всем становится понятно: на одних природных ресурсах существовать уже непозволительно (и падение стоимости нефти в 3 раза стало тому ярким доказательством). Если у страны есть мировые амбиции — а Россия определенно их имеет, — нужны высокотехнологичные производства, конкурентоспособные продукты и эффективное использование не только газа с нефтью, но и человеческих ресурсов.
Сейчас фонд Роснано составляет 135 млрд рублей. Генеральный директор корпорации Анатолий Чубайс говорит, что ничего впустую не потратили, а только увеличили капитал за год на 5 млрд рублей, кредитов и долгов нет, полет нормальный. Цель у Роснано благородная — сделать Россию высокотехнологичной страной, запустить в РФ производство уникальных продуктов и материалов, основанных на нанотехнологиях.
Некоторые критикуют Роснано за медлительность и усложненную систему корпорации, которая затягивает рассмотрение заявок. Так это или нет, «Частный корреспондент» выясняет у Дмитрия Гордиенко, старшего менеджера проектного офиса Роснано. Департамент, которым руководит г-н Гордиенко, занимается в Роснано первичной оценкой входящих проектов. То есть, проще говоря, решает, пропускать ли заявку дальше на экспертизу и показывать ли ее Анатолию Борисовичу.
— Что такое Роснано? Какие цели корпорация перед собой ставит?
— Роснано — это инвестиционный фонд. Он работает по тем же принципам, что и частные инвестиционные фонды. Разница лишь в том, что акционер у нас — государство. Для государства мы своего рода менеджер, но оно никак не влияет на наше решение, в какие проекты вкладывать, а в какие нет.
В Роснано работает много людей с большим инвестиционным опытом, в частности тех, кто занимался венчурными инвестициями. Специализация и опыт работы этих людей заключаются в том, что они знают и умеют вкладывать в реальные проекты. Есть люди, которые занимаются оценкой рынка, емкостью рынка. Есть люди, которые делают многочисленные экспертизы, как научные, так и технологические. Мы активно сотрудничаем с РАН и другими организациями. Мы проверяем, насколько проект «нано», насколько он технологичен и исполняем.
Важнейшее условие для всех проектов, в которых мы участвуем, — наличие частного инвестора. Для нас это еще один уровень защиты. Во-первых, он делает свою независимую экспертизу, во-вторых, рискует больше нас и, скорее всего, не станет вкладываться в сомнительный проект. Роснано никогда не забирает контрольный пакет. Всегда меньше, чем 50%.
Соинвестором Роснано может быть и российская, и западная компания. Бывает и так, что соинвестором становится профильная компания, для которой проект с использованием нанотехнологии становится частью уже существующего бизнеса. Роснано может помочь и административно — в коммуникациях с местной администрацией, подключении к инфраструктуре и т.д.
Компания вкладывает деньги в какие-то бизнесы, связанные с нанотехнологиями, как инвестор. В какой-то момент, когда бизнес заработает, мы его продадим. Роснано также может кредитовать проекты, с которыми работает, на выгодных условиях, особенно в нынешнее кризисное время. Ставка составляет 9—10%.
Роснано не считает своей целью зарабатывать какие-то сверхприбыли. Для нас важно, чтобы производство товара, в который мы инвестируем, было построено непременно в России, чтоб были задействованы российские специалисты. Наша цель — давать благоприятные условия для развития и вкладывать в хорошие проекты.
Джон Нейсбит: «От кризиса выиграют те, кто увидят в нем возможность. На самом деле огромное количество предпринимателей может выиграть от кризиса. Дело в том, что в стабильной ситуации у каждой вещи есть имя и каждая вещь лежит на своем месте. Не так уж много чего происходит. Жизнь течет медленно. Соответственно, возможности для прогресса тоже бывают ограниченны. Во времена кризисов, когда экономика входит в зону турбулентности, всё иначе. Многие вещи оказываются как бы подвешены в воздухе. Не совсем понятно, в какую сторону будет развиваться ситуация. И люди с большей готовностью идут на то, чтобы попробовать что-нибудь новое: новые отношения, новые проекты, новые идеи. Тем, у кого есть энергия и инициатива, кризис дает шанс».
Читать дальше— Каким должен быть проект, чтобы он стал интересен для Роснано? — Он должен иметь нанокомпоненты и быть коммерчески выгодным. Нам приносят самые разные разработки. Сейчас в Роснано лежит около 700 заявок. Подавляющее большинство из них не проходят по каким-то причинам. Либо это не нанотехнология, в том смысле, в котором ее понимает Российская академия наук, и она не попадает под то определение нанотехнологии, которое существует. Либо они коммерчески невыгодны.
Уникальность продукта еще не гарантирует его коммерческую целесообразность. Есть очень много проектов, связанных с исследованиями, когда нужно вложить деньги в разработку. Роснано этого не делает, стартапы нам неинтересны. Смысл фонда — в коммерциализации существующих разработок, того, что кто-то уже изобрел. Вопрос в том, чтобы взять продукт и сделать из него что-то, что продается.
— В чем выгода нанотехнологии?
— Смысл нанотехнологии в том, чтобы или сделать материал лучше, или сделать его дешевле. Например, когда спутник выходит на орбиту, его двигатель, предположим, способен работать 20 лет, но при этом какой-то шарнирчик, который поворачивает сопла, изнашивается через пять лет. И как бы ни совершенствовали двигатель, если шарнирчик может служить всего пять лет, то и весь агрегат, соответственно, отработает пять лет. В случае с телескопом «Хаббл», который стоит, кажется, 2 млрд долларов, к нему специально летает шаттл, который его чинит и что-то меняет. Но если у нас есть нанонапыление, изнашиваемость детали падает в разы и шарнирчик не будет снашиваться 20 лет.
Одна из причин, по которой разработка космоса затягивается, — ужасная дороговизна каждого полета. В свое время Артуром Кларком была предложена идея космического лифта, когда на орбиту по веревке поднимается какой-то груз. Веревка длиной 500 км не в состоянии выдержать собственный вес. Она должна быть прочной и легкой одновременно. Недавно японцы объявили о том, что у них началась программа по разработке этой сверхлегкой веревки с помощью нанотехнологий. Так что возможности индустрии безграничны.
—Когда начнется производство первых товаров с использованием нанотехнологий, в которые инвестировало Роснано?
— Несколько проектов было одобрено. Все они имеют нанокомпоненты — напыление. Но, поскольку Роснано образовано только год назад, а такие проекты осуществляются на протяжении нескольких лет, сейчас еще рано говорить о готовых продуктах.
Я часто слышу критику на тему того, что мы слишком медленно раздаем деньги. Но факт в том, что это попытка находить по-настоящему интересные и качественные проекты, которых не так много. Индустрия очень молодая!
Термин «нанотехнологии» появился в 1974 году, его изобрел японский физик [Норио Танигучи]. Но исследования в этой области велись еще много веков назад. Технологии существуют давно, но в индустрию начали формироваться недавно. Нанотехнологии — это структурирование вещества на каком-то принципиально новом уровне, что придает материалам принципиально новые свойства, которые раньше получить было невозможно
— Какие технологические сферы Роснано больше финансирует? — У нас нет такого разделения. Это не фонд поддержки науки. Нам интересны любые проекты, которые имеют отношение к нанотехнологиям и имеют коммерческий потенциал. И это не столь важно, что перед нами за проект, если он способен дать позитивное влияние на жизнь людей и принести доход.
— Какие проекты, одобренные Роснано, сейчас находятся в разработке?
— Лампочки, которые сберегают в разы больше энергии, чем ныне существующие, работают дольше и стоят меньше. Соинвестор в этом проекте российский, сроки запуска мы пока не разглашаем. Также сейчас запущен проект по созданию специального нанонапыления для инструментов, например для различных заводских станков. Такое напыление делает детали более прочными и долговечными.
— Люди пока очень мало знают о нанотехнологиях. Часто можно услышать истории о том, что наночастицы вредны. Вы как-то занимаетесь популяризацией нанотехнологий?
— Поскольку это относится к области высоких технологий, к сожалению, в двух словах не объяснишь никому. Мы говорим о принципиально новых свойствах материалов. Задача популяризации понятия «нанотехнология» и всех ее возможностей перед нами стоит, но сейчас нам важнее вкладывать деньги в проекты, которые способны поднять индустрию высоких технологий в России.
Что касается вопроса безопасности нанопродуктов, могу сказать, что мы им, безусловно, занимаемся на высоком уровне. Для этого существуют учреждения и институты, которые анализируют существующие или только появляющиеся нанопродукты, ставят свои заключения.
— А на уровне идеи кто-то в России инвестирует? Разработки в институтах, поддержка молодых изобретателей?
— Идеи инвестируют так называемые инвесторы-ангелы. Когда есть идея, которая никак не структурирована как коммерческое предприятие, такие инвесторы вкладывают в нее очень небольшие деньги, но несут при этом фантастические риски. Если им удается довести идею до какого-то коммерческого состояния, инвесторы могут запускать ее сами или принести к нам.
— Есть средняя сумма, которую вкладывают в проекты?
— Нам интересно вкладывать в более масштабные проекты. Желательно, чтобы это был проект стоимостью 9—13 млрд рублей, хотя от интересных проектов, которые стоят 1 млрд, мы тоже не отворачиваемся. Главное для нас, как я уже говорил, — нанокомпонент и коммерческая рентабельность проекта.
— Расскажите о форуме Rusnanotech'08? Вы довольны его результатами?
— Это была настоящая выставка-конференция. Люди приехали, сделали доклады, рассказали о том, чем они конкретно занимаются, что разрабатывают, что готовятся производить. Наноконференции уже проходили в ряде стран, но в России такая впервые. Было много интересного, и мы остались довольны результатами. Многие участники отметили, что на мировом уровне выставка оказалась действительно масштабным мероприятием.
