Доверие имеет принципиальное значение для понимания природы и тенденций развития современного общества. Применительно к институтам современности доверием обычно облекаются не индивиды, а абстрактные возможности и ожидания; в случае денег они, например, выражаются в том, что тот, с кем нам доведется вступить в денежные операции, будет приписывать деньгам ту же самую стоимость, что и мы сами. В условиях, когда многие поступки и мотивы людей, действующих в рамках современного сложноструктурированного общества, ускользают от нашего понимания, доверительные отношения берут на себя роль компенсаторных механизмов, уменьшающих степень неопределенности в социальных трансакциях. Первостепенное значение при этом имеет доверие к символическим знаковым (например, финансовой) или экспертным системам, которое основывается на вере в правильность принципов, в соответствии с которыми они построены и функционируют и которые в то же самое время нам неизвестны, а не на вере в «благие намерения» индивидов, которые их обслуживают.

Хотя доверие является одним из краеугольных камней, на которых строится современное общество, рыночная экономика сама по себе не способна выступать в роли механизма, генерирующего доверие между людьми. Несмотря на то что существует мнение, будто сам рынок является школой общественного поведения, давая людям импульсы и стимулы для сотрудничества в целях взаимного обогащения, ни распространение в обществе доверия, ни рост социализации не являются автоматическим следствием уменьшения роли государства. Как показал ряд исследователей еще в 1990-е годы, и в частности Фрэнсис Фукуяма в своей книге «Доверие» (1996), сама способность людей к взаимодействию в рамках общества, равно как и существующий в нем уровень доверия, зависят от ранее сложившихся норм, обычаев и традиций, которые влияют на формирование рынка. Неконтролируемое же развитие рыночной экономики способно вести к разрушению той существующей в обществе атмосферы доверия, которая совершенно необходима для ее существования и развития. Наступивший кризис лишний раз подтвердил имевшиеся опасения и прогнозы.

Немецкий социолог Рихард Мюнх утверждает, что в современном рыночном обществе сложилась особая «культура недоверия» (die Kultur des Misstrauens), препятствующая налаживанию как стабильных деловых, так и прочих контактов между людьми. Обрушение глобального финансового рынка, отмечает Мюнх, повергло весь мир в шок. На финансовом рынке царит тотальное недоверие, подталкивающее мировую экономику к депрессии. Сегодня даже упорные поклонники свободного рынка апеллируют к государству. Государство призвано восстановить утраченное доверие и нормализовать функционирование финансовых рынков, создав тем самым условия для будущего экономического подъема.

Проблема, однако, заключается в том, что государству, которое призвано восстановить доверие к финансовым рынкам, самому на протяжении многих десятилетий оказывалось недоверие как со стороны экономистов-неолибералов, которые настойчиво утверждали, что государству никогда не сравниться с рынком в качестве инструмента решения экономических проблем, так и со стороны граждан, которым политика приватизации и отказа от государственного регулирования рынков отнюдь не прибавляла доверия государству. В итоге государство в глазах граждан стало выглядеть как предприятие по оказанию услуг, ориентирующееся в своей деятельности на опросы общественного мнения. Иными словами, государство само испытывает сегодня глубокий кризис доверия, которое ему будет очень нелегко вернуть. На фоне кризисного состояния современной экономики и политики всё более явной становится хрупкость всего общественного порядка в целом. Подверженность общественного порядка кризису существенно выросла по сравнению с периодом, наступившим после конца Второй мировой войны. Конец холодной войны только подстегнул эту тенденцию.

Причины того, что общественное развитие приняло именно этот вектор, многообразны. Тем не менее есть одна важная причина, которая заслуживает особого внимания. Это постепенное истощение потенциала доверия и широкое распространение недоверия в современном обществе. Этот процесс находит свое воплощение в замене общественной иерархии рынками, общественной ответственности — частной инициативой, профессиональной этики — конкуренцией за потребителей, бюрократии — политикой New Public Management, служащих — предпринимателями. Все эти социальные изменения способствовали замене доверия и чувства ответственности за порученное дело повсеместным недоверием, которое затронуло и официальные власти, утратившие понимание того, что собой представляет общее благо и есть ли оно вообще помимо множества частных интересов. В результате возникла неопределенность по вопросу о том, должно ли государство, как и прежде, определять, что собой представляет общее благо, и осуществлять это благо на практике, или же решение этой задачи следует переложить на множество связанных друг с другом рынков. Рыночное общество в качестве генератора недоверия порождает далеко идущие последствия и в политической сфере. В установившемся политическом климате государство теряет свою опору в политическом сообществе, в рамках которого граждане решают, что собой представляет общее благо, и совместно трудятся над его воплощением в жизни. Именно чувство сопричастности граждан своему политическому сообществу является той питательной средой, которая порождает колоссальный запас доверия между гражданами, помогающий им с наименьшими потерями пережить самые тяжелые времена. К сожалению, современное общество в значительной степени утратило этот спасительный потенциал. По словам Мюнха, «общество, которое превращает всё, к чему бы оно ни прикоснулось, в рынки, не знает никаких стабильных отношений доверия и живет в атмосфере недоверия». В результате в нем складывается целая культура недоверия, видящая в стабильных отношениях доверия не более чем иллюзию, вводящую нас в заблуждение. Именно поэтому оно оказывается столь беззащитным перед кризисами, которые — по причине господства в современном обществе культуры недоверия — делаются всё более затяжными и глубокими.

Одна из главных причин появления культуры недоверия заключается в том, что глобальное слияние экономики, политики, гражданского общества и культуры лишило почвы общественный порядок, укорененный в политическом сообществе. Современное государство оказывается подчиненным обществу, а сама система управления им построена плюралистически и испытывает серьезное давление со стороны организованных групп интересов. К тому же по мере того как общество выходит за национальные границы и приобретает европейское или даже глобальное измерение, растет число организованных групп интересов и граждан, выступающих в амплуа частных лиц. В той степени, в какой борьба всех против всех за реализацию своих собственных интересов набирала обороты и превращалась в господствующую модель общества, идея расширения публичной сферы и ограничения частной теряла опору.

В этой ситуации неолиберальная модель общества сумела выдать себя за имеющую универсальное значение, а все прочие концепции порядка дезавуировала как отжившие свой век идеологии и сдала в архив. Любые политические программы, будь они социал-демократическими, консервативными или направленными на защиту окружающей среды, были вынуждены проходить тест на совместимость с рынком. Однако эта претензия рыночной парадигмы общества на абсолютность упускает из виду те огромные потери, которые влечет за собой превращение общества в громадный конгломерат рынков. Она совершенно игнорирует тот факт, что ценой за требование экономической оптимизации всех функциональных сфер общества является далеко идущая дисфункция на уровне самого общества, ввергающая его в кризисное состояние.

Сторонники рыночной парадигмы несут ответственность за сложившуюся ситуацию. Они ратовали за передачу всех общественных функций рынкам, однако на деле это привело к появлению псевдорынков, которые функционируют совершенно иначе, чем настоящие рынки. В действительности общество представляет собой более сложное образование, нежели совокупность рынков и договорных отношений. То, что экономисты неоклассической школы совершенно отказывались учитывать это обстоятельство, также послужило одной из причин нынешнего кризиса. Ее суть заключена в господстве в социальных науках неоклассической парадигмы, которая достигает чистоты своих теоретических моделей за счет игнорирования многообразия и сложности существующей социальной действительности. Купленная дорогой ценой, эта стройность теоретических моделей неоклассической экономической науки позволила ей завоевать признание общества, а на ее адептов пролился целый золотой дождь Нобелевских премий по экономике.

Это также позволило экономической науке претендовать как на главенствующее положение среди всех прочих социально-научных дисциплин, так и занять место советника политиков первого ранга. Современное медиасообщество придало этому процессу дополнительный импульс, при помощи медийных инсценировок делая из лауреатов Нобелевской премии по экономике гуру, владеющих рецептами на все случаи жизни. Иными словами, нынешним кризисом общество обязано еще и элите советников и консультантов, правящих миром при помощи своего полузнания. Поэтому преодоление нынешнего кризиса, полагает Мюнх, невозможно без здорового недоверия к состоятельности нынешнего экспертного сообщества и без конкуренции между представителями различных отраслей социально-научного знания по поводу того, кто даст более точный анализ сложившемуся положению и предложит оптимальные пути выхода из него.