Занимая четвертое место в мировом топе, он уступает первенство лишь Пабло Пикассо, Фрэнсису Бэкону и Энди Уорхолу, тем самым став самым дорогим среди живущих. В чем же секрет такого успеха?

Выставка

Сегодня звезды для Дэмиена Херста сошлись не в родном Лондоне, а в далеком Киеве. Этому способствовали интерес Дэмиена к новым пространствам, дружба с Виктором Пинчуком, европейская элитарность и финансовый размах PinchukArtCentre.

Более ста работ расположилось на всех четырех этажах центра, а также в специально выстроенном павильоне во дворе. Кроме того, ради выставки PinchukArtCentre обзавелся инфоцентром с большим видеоэкраном и восьмью компьютерами с разнообразной справочной информацией. А для тех, кто не захочет читать, набрали группу довольно приятных и неплохо образованных экскурсоводов, обучением которых занимался сам Дэмиен Херст.

За первый уик-энд выставку посетили 10 тыс. посетителей, отстояв до этого трехчасовую очередь. А на вернисаж для бомонда, предваряющий открытие выставки, съехалось около 2 тыс. звезд, ради которых перекрыли целую улицу.

На вернисаж специально приехали художники Андреас Гурски, Джефф Кунс и Майкл Крейг-Мартин, директор музея Tate сэр Николас Серота, директор музея Arken Кристиан Гетер, директор 53-й Венецианской биеннале Даниэль Бирнбаум;, учредительница центра современной культуры «Гараж» Даша Жукова, известный арт-критик Франческо Бонами, актер Дэниел Крейг, музыкант легендарной группы The Clash Пол Саймонон, британский музыкант Энтони Генн, кинорежиссер и клипмейкер Бейли Уолш, посол доброй воли Совета Европы Бианка Джаггер и многие другие.

Выставка получилась масштабной, представляющей эксперименты Херста в разных жанрах и техниках, среди которых важно выделить три основных направления — животные, медицина и мировая премьера нового живописного цикла Skull paintings, созданного с 2006 по 2008 год.

Смерть

Открывает ретроспективу знаменитая работа «Тысяча лет», впервые показанная в 1988 году на выставке «Фриз» (Freeze), которую юный Херст сам же и организовал. «Фриз» стала для «Молодых британских художников» (Young British Artists) отправной точкой для международной известности и переломным моментом в развитии английской визуальной культуры.

Огромный стеклянный куб, разделенный на две части, в одной из которой рождаются мухи, а в другой лежит отрубленная голова коровы в луже собственной крови. Через отверстия мухи перелетают на запах разложившейся плоти. Но их встречает препятствие — электрическая мухобойка, бьющая насмерть током. Постоянное повторение жизни и смерти.

Как рассказывает Херст, идея работы пришла в одном испанском ресторане, где над столами висели подобные убийцы мух. Его чуть не стошнило от постоянного характерного щелчка электричества и запаха гари.

Надо отметить, что голова, как и остальные инсталляции с животными в формальдегиде, — не настоящая. Реальностью являются только мухи, мертвые бабочки и единственный представитель животного мира — акула.

В свое время на Херста ополчились не только зеленые, но и политики, которые ввели новый закон о невозможности использования живых существ ради забавы, пусть даже и высокого искусства. И как теперь говорит сам Херст, «у меня на каждую муху есть разрешающий сертификат».

«Тысяча лет» — проверка зрителей на силу воли и гибкость восприятия. Если не захотелось убежать, то можно идти дальше. На выставке будет еще много работ, где предметом искусства стали животные или насекомые.

В том числе и самая знаменитая, ставшая визитной карточкой Херста, — акула. Инсталляция под названием «Невозможность принятия смерти в сознании живущих» состоит из трех предметов. Целая акула, застывшая как будто в движении, названая «Отрицание смерти», и две половинки акулы в разрезе — «Объяснение смерти».

Однажды Херсту захотелось создать что-то по-настоящему впечатляющее и устрашающее. «Сильным ассоциативным рядом для меня обладала акула. Но нарисовать акулу не страшно, сделать скульптуру — не очень страшно. Так родилась идея показать настоящую…» — рассказывает мне Херст.

Посоветовавшись с другом-серфингистом и посмотрев на карту, Херст выбрал место в Австралии, где водится много акул, подал объявление о покупке. Около полугода его одолевали телефонными звонками разные сумасшедшие, но в итоге он купил свою первую акулу за 6 тыс. долларов.

Именно для нее и построили отдельный павильон во дворе, где, кроме самой страшной рыбы, на стенах висят огромные фотографии раковых клеток. Никакого специального проекта для помещения не было, но простое, белое пространство по замыслу художника также влияет на посетителей, лишая их ориентации во времени и пространстве.

Самая красивая работа — огромный триптих-витраж «Ворота в королевство рая», своеобразный орнамент-мозаика-калейдоскоп из тысяч разноцветных бабочек. Расположенная в темном углу, со специально приглушенным светом, она, кажется, сама светится изнутри.

Но это ошибочно — свет дают яркие бабочки. Издалека это невероятной красоты рисунок, но вблизи становится ясно, что вся эта красота создана из смерти. Если душа умершего превращается в бабочку и улетает в рай, то сами бабочки вымостили нам эту дорогу.

А самая впечатляющая инсталляция — «Жажда наживы». Подвешенная над зеркалом корова с разрезанным животом свешивается с потолка. Из чрева ее вывалились кишки, кровь и деньги. Кстати, иракские, хотя, измазанные в крови, издалека они напоминают украинские гривны.

Работ с мертвыми тушками животных на выставке много. Разные вариации и орнаменты из бабочек. Формальдегидные овцы («Идол», «Отбившаяся от стада»), головы коров («Рождение шизофрении») и «Детская мечта» — единорог, которого каждый ребенок мечтает увидеть, а взрослый — поймать. Есть несколько крестообразных инсталляций с рыбами и скелетами. Где одна часть креста — сорок рыб и их отражение в зеркалах, а при шаге за невидимую черту — их же скелеты. «Сегодня тут, а потом все ушли в завтра».

Здоровье

Другое направление, также широко представленное и в творчестве Херста, и на выставке, — медицина.

Основное место в нем занимает «Колыбельная осени». Огромный стенд, на котором в определенном порядке выложены тысячи разнообразных таблеток. Есть легенда, что за день до открытия выставки, когда уже всё было сделано, один из работников случайно задел стенд и таблетки попадали. Их быстро расставили во второй раз, но когда на следующий день пришел Херст, то мгновенно увидел нарушенный порядок.

Последовательность форм и цветов таблеток придумана не просто так, а символизирует дотошную последовательность повторений каждодневных движений. Сами же таблетки дают жизнь и продлевают ее. Хотя могут и убивать из-за слепой веры в могущество медицины.

Об этом говорит другой экспонат — «Последний ужин». На первый взгляд — огромные рекламные плакаты лекарств, но если приглядеться, то названия там заменены на названия блюд. Омлет, фуа-гра, молоко, стейк — целая стена-меню того, что мы поглощаем.

Следующие стеллажи, расположенные друг напротив друга, — дарующие жизнь и отбирающие ее. С одной стороны — таблетки против СПИДа, с другой — сигаретные бычки, ровно столько, сколько выкуривает человек, пока не убьет себя.

Есть еще «медицинский кабинет» — шкаф со всяческими хирургическими инструментами и шкаф с лекарствами. И конечно же, dot painting, вызывающий ощущение счастья и гармонии. Огромные полотна с разноцветными точками, где ни один цвет не повторяется. Созданные с помощью фармакологического справочника и растиражированные Херстом уже до оскомины.

Живопись

Живопись — совсем новое направление для Херста. Все представленные картины из цикла Skull paintings — мировая премьера. По признанию самого Херста, он побаивался живописи, считая свои работы лишь бледной копией созданного другими художниками (кумиром его до сих пор остается Фрэнсис Бэкон).

Первый триптих «Я тебя больше никогда не увижу» был нарисован под впечатлением самоубийства друга-художника. На правой и левой части, на сине-черном фоне, среди деревьев под дождем, идущим в разные стороны, изображен удаляющийся призрак умершего.

А в центральной части — могила, на которой стоит какая-то банка, возможно с формальдегидом. Именно после этой работы, признается Херст, он смог пересилить свою неуверенность в станковых исканиях.

Причина прежнего невнимания художника к живописным техникам лежит как в неверии самому себе, так и в желании достичь как можно более быстрого результата.

Херст рассказывает, что картины требуют большего времени, чем просто концептуальная идея, реализацию которой можно поручить помощникам. Краски долго сохнут, и, наложив один слой, нужно ждать.

Сорок натюрмортов, различающихся в деталях. Всегда — темно-синий фон, косые линии, отсылающий к Бэкону череп. Только одна картина, выставляемая отдельно, «Парящий череп», не имеет никаких дополнительных символов. Челюсть акулы, бабочки, птицы, лимон, стакан, сигареты — смерть, увядание, пренебрежение к своему телу.

Есть и еще одна картина, отличающаяся от остальных. На ней нет черепов, как и других символов анимы. Букет цветов и бабочки. Херст нарисовал ее в ответ матери, постоянно упрекающей его в том, что он не может нарисовать что-то нормальное, обычное.

Послевкусие

В чем секрет успеха Дэмиена Херста? Что является главным в эпитете «самый богатый художник» — «богатый» или же «художник»?

Произведения Херста не являются исключением и для риторических вопросов: требует ли настоящее искусство объяснений и образовательного багажа; можно ли считать автора автором, если его картину/инсталляцию создавали другие люди (у Херста около ста помощников); являются ли мультипли, то есть тиражирование одного произведения, самостоятельным произведением?

Но риторические вопросы на то и риторические, что на них нет ответа. Есть вековой давности теория и практика Марселя Дюшана — ready made, согласно ей обычный предмет, вырванный из своей среды, становится произведением искусства. Например, совок для мусора, стол, стул или таблетки.

Есть и более поздняя теория и практика Энди Уорхола — we are like a mashin — в век потребления даже художник подобен машине. А можно копнуть и глубже, в самую что ни на есть классику, — ведь Леонардо да Винчи, не говоря уже о Микеланджело, доверял часть работы ученикам.

Что касается «богатство vs художник», то Дэмиену Херсту выпала честь, как в свое время Малевичу с его «убийством искусства», стать первым художником-богачом и вывести данный вопрос в разряд риторических.

А на вопрос о том, почему же в его работах столько смерти, Херст отвечает: «Почему бы и нет? — и, подумав, добавляет: — Мне 43 года, у меня трое детей, я не могу выпрыгнуть на стол с криком «Hei, there cool guy!». Надо подумать о вечном».