Один из самых спорных, необычных и ярких театров Москвы отмечает юбилей. 45-летняя Таганка по-юношески свежа и по-зрелому мудра. Нынешние спектакли приводят в зал и нового, и старого зрителя, заставляют переживать и размышлять.

Есть мнение, что средняя продолжительность жизни театра — 15 лет. Столько времени он сохраняет живость и актуальность. Потом же работает на автопилоте. Развлекает. Существует на былых заслугах. Таганка опровергает эту позицию. Влечет и притягивает, как и прежде.

Мы говорим «Таганка» — подразумеваем «Юрий Любимов». Таганка всегда была авторским театром. Созданным и живущим по сей день за счет мощнейшей индивидуальности и значимости его создателя.

Юрий Любимов, востребованный актер, работавший в Вахтанговском театре, в середине 60-х на курсе Щукинского училища, где он преподавал, сочинил спектакль «Добрый человек из Сезуана». Спектакль стал манифестом. Положил начало театру, долгие годы остававшемуся культовым. И по сей день сохранившему самобытность, глубину содержания в неизменном сочетании с эффектностью формы.

Одно время театр Любимова называли политическим. Мол, дерзкие спектакли, злободневные. Да, сегодняшний день всегда был главной темой спектаклей Таганки. Но режиссерская манера Любимова — не плакатно-агитирующая. Это чистой воды поэзия. Звучавшая и в самых жестких спектаклях, созданных на прозаическом материале. Вот, казалось бы, какие похожие слова «политический» и «поэтический». А смыслы — противоположные.

Старые стены

Многое помнит этот дом на углу Садового кольца. Таганка пережила две страшные беды. Первая — отъезд Юрия Любимова в 84-м. Он был лишен гражданства и уехал из страны. Долгие пять лет его не было. Назначение сюда другого непокорного режиссера — Анатолия Эфроса — закончилось трагедией: конфликт с труппой стал для него в буквальном смысле смертельным.

Вторая — знаменитый «раскол». Когда вместо одного театра вдруг стало два. Они и по сей день существуют в одном здании. Через стенку. Только вот ирония судьбы — та часть, что возглавляет Николай Губенко, давно исчезла с лица театральной Москвы. А помещение это знают только как прокатную площадку для гастролей и антреприз.

А ведь здесь еще работают актеры, начинавшие Таганку. Кто сейчас об этом вспомнит?.. Кто по собственной инициативе придет на здешние спектакли?..

На Таганке же старой, любимовской, жизнь кипит. Без перерывов. Сюда интересно приходить. Несмотря на то что режиссерский стиль Любимова претерпел за годы немалые изменения, осталось главное: изысканная простота формы, актуальность содержания. Актуальность не социальная, но духовная. Злободневные темы уступили место вечным.

Разумеется, сравнивать «ту» Таганку и «эту» дело неблагодарное. Разные это театры. По значению, по смысловому посылу. В свое время сюда шли за правдой. В эпоху тотального обмана театр оставался единственным местом, где с людьми говорили на понятном языке.

Неспроста многие спектакли Любимова того времени, плакатно-броские, вскрикивающие, предусматривали контакт сцены и зала. Общее слияние. Доверие до степени абсолюта. Человек, пришедший на Таганку, мог быть уверен: сегодня он увидит жизнь такой, какова она есть.

Сегодняшняя Таганка — это в большей степени «чистое искусство». Но не оторванное от внешнего мира. Любимов теперь изучает современность через материал античный, через Серебряный век и загадочных писателей вроде Франца Кафки, Оскара Уайльда и Чарльза Диккенса.

Стало меньше злободневности, зато добавилось поэтичности. Романтики даже. Но — и горести за сегодняшний день.

Надеть лицо

Сильно видоизменилась таганковская труппа. Пришло большое молодое пополнение. Дети, в самом начале пути впитавшие любимовскую эстетику, работают в спектаклях, нутром чувствуя, что от них требуется. Послушные — и при этом яркие, самобытные, живые.

Но основная нагрузка, конечно, на плечах среднего поколения. Нынешних звезд, занятых практически в каждом спектакле. Эффектная красавица Анастасия Колпикова, ироничный инфернальный Тимур Бадалбейли, нервный утонченный Дмитрий Муляр, «актриса с холодными глазами» Ирина Линдт — от их присутствия на сцене захватывает дух. Мастерство, помноженное на магию. Волшебство любимовской режиссуры.

Что до старших, то, увы, многие пали жертвой времени: кто-то ушел из театра, кто-то — гораздо дальше. Безвозвратно. Однако по-прежнему работают Валерий Золотухин и Александр Трофимов, Феликс Антипов, Марина Полицеймако. И их выхода на сцену ждешь с прежним трепетом.

Если говорить о людях, то при создании спектакля Любимов никогда не обходится без композиторов. От сочинителя музыки зависит и атмосфера, и форма, и принцип работы с текстом.

Репетируя «Шарашку», Юрий Петрович рассказывал, что не знал, как подступиться к материалу, пока Владимир Мартынов не написал хоры на эту прозу. За счет музыки «Шарашка» стала не рассказом о лагерной жизни, а поэмой Данте о кругах ада.

С Мартыновым Любимов работает последние 10 лет, и каждый раз этот тандем придумывает нечто уникальное. Ведь не забыть, например, залихватское частушечное пение в «Сократе/Оракуле» или надрывный скрипичный плач в «Идите и остановите прогресс».

Любимову на композиторов везло. Дмитрий Шостакович, Эдисон Денисов, София Губайдулина… А можно ли представить «Доктора Живаго», один из самых сложных и прекрасных спектаклей Любимова, без музыки Альфреда Шнитке? Или лихого, площадного «Марата и маркиза де Сада» без саксофона Сергея Летова?

Но главное даже не в этом. Спектакли Любимова сами — музыка. Выстраивая их по тому же принципу, что композитор, режиссер заставляет петь всех и вся. Актеры, сценография, текст, свет становятся инструментами, из которых извлекается чистейший звук.

В самых новых спектаклях Любимова — «Замке», «Горе от ума», «Сказках» — точно дозированы сумрак и лукавая ирония. Режиссер явно недоволен современностью. Ее сумбуром, обезличиванием человека, растворением в воздухе чувств, потерявших ценность.

С высоты своего опыта — театрального и жизненного — он имеет право высказываться так, как он хочет. И ради того, чтобы увидеть его точку зрения, зритель по-прежнему выстраивается в очередь у кассы.