В этом году культовому хореографу Уильяму Форсайту исполняется шестьдесят. Он из тех, чье знание возраста удивляет, — настолько всё придуманное им живое, озорное и свежее. В чем могли убедиться все, кто несколько лет назад видел работу «Форсайт в Мариинском», а также посетил в эти весенние дни гастрольный спектакль Королевского балета Фландрии Impressing the Czar.

В России творчество Форсайта знают мало. В основном понаслышке. По отрывочным видеозаписям. Данный текст — попытка сложить линии в портрет этого грандиозного персонажа мирового балета, перевернувшего представление о подходе к классическому движению. Как сказали бы пользователи «Живого журнала», десять фактов об Уильяме Форсайте.

Факт первый

Начало пути у Форсайта традиционное для многих значимых хореографов: сначала он состоялся как танцовщик. Работал в Штутгартском балете, где и поставил свои первые спектакли.

В такой последовательности удобнее изучать возможности человеческого тела — это важнейшая тема у Форсайта. Число работ хореографа невелико, однако они востребованы в самых разных театрах мира.

Станцевать Форсайта — этим можно набрать изрядное количество очков перед коллегами.

Факт второй

В течение 20 лет Форсайт руководил Франкфуртским балетом. Потом создал свой театр в том же городе. Некоторое время назад власти прекратили его финансировать, и театр больше не существует.

Сейчас у Форсайта небольшой коллектив, с которым он сочиняет как балеты, так и перформансы.

Факт третий

Форсайт во многом наследует главному хореографу ХХ века Джорджу Баланчину. Развивает и продолжает его стиль. Однако придуманные Форсайтом танцы куда жестче и страшнее. Его спектакли — это мир после техногенной катастрофы, циничный и завораживающе красивый.

Факт четвертый

Вселенная Форсайта — его тайна. Неразгаданная. Притягивающая к его работам бесчисленными вопросами «Почему?» и «Как?». «Мой источник — искусство», — говорит хореограф в интервью.

Переосмысление всего наследия, отнюдь не только балетного, — один из его основных путей. Однако то, что создает Форсайт, — совершенно самостоятельное.

Факт пятый

Чтобы танцевать хореографию Форсайта, нужно быть самоубийцей. Настолько велики темп, насыщенность, сложность. На глазах вывернутые суставы, порванные мышцы, рваное дыхание — часть творческого процесса. Смотришь на сцену и думаешь: «А люди ли это?»

Герои балетов Форсайта лишены человеческого облика. Однако через это чистой воды безумие выстраивается картина гармоничная и абсолютно понятная. А бессюжетность дает простор для фантазии зрителя.

Факт шестой

Постоянный соавтор Форсайта — композитор Том Виллемс. Его музыку и музыкой-то не назовешь в общепринятом смысле. Причудливый хаос из металлических звуков, шумов, электрического гула и звона бьющегося стекла.

И слушать-то непросто, а уж танцевать и подавно. Однако Форсайта устраивает именно такой звукоряд. И танец продолжает настроение музыки: танцовщики выглядят чистыми механизмами.

Факт седьмой

Первооткрыватель творчества Форсайта для российской публики — Мариинский театр. В вечер «Форсайт в Мариинском» вошли три его одноактных балета: Steptext, The Vertiginous Thrill of Exactitude («Головокружительное упоение точностью») и In the Middle, Somewhat Elevated («Нечто, подвешенное в середине»).

Steptext — это квартет повязанных в смертельном номере людей; трое мужчин и одна девушка разыгрывают вечную историю соперничества и влечения полов.

В «Головокружительном упоении» Форсайт наряжает балерин в плоские, как блины, пачки, а танцовщикам открывает спину на трико. Развеселые и головоломные вариации выглядят, помимо всего прочего, как едкая насмешка над природой классического балета, девальвирование фигуры танцора до уровня марионетки.

Его герои — сотворенные из жидкого металла киборги, способные уловить ритм в хаосе взрывов и выбросах энергии в пространство. «Нечто» — это история о зарождении жизни и устройстве мира, идущего от жестокости к любви, а от инстинкта к разуму.

Немного позже к этой тройке добавился еще один балет — Approximate Sonata.

Факт восьмой

Для того чтобы работать в балетах Форсайта, балетному танцовщику нужно начинать с нуля. И при этом обладать большим мастерством. Такой вот парадокс. Здесь требуется освободить как тело, так и сознание. Зато потом уже ничего не страшно. Форсайт — это балетный олимп.

Факт девятый

Временами возникающее ощущение, что балеты Форсайта созданы на компьютере, неслучайно — хореограф одно время увлекался компьютерными технологиями.

Кроме того, Форсайт работал с системой Рудольфа Лабана (эта система позволяет понимать и делать записи человеческих движений), по мнению которого движение — это живая архитектура.

Факт десятый

Истолковывать работы Форсайта — дело неблагодарное. Их можно разобрать по винтикам — и всё равно не поймать ту атмосферу волшебства, которую хореограф творит на сцене. Превращение самого сложного движения в естественное, неизменный юмор и потрясающее жизнелюбие — узнаваемые черты спектаклей Форсайта. Их хочется вдыхать и впитывать, очаровываясь без конца.

Потрясенный царь

Спектакль, показанный Королевским балетом Фландрии на Новой сцене Большого театра, не нов — Форсайт придумал его почти 20 лет назад. Но, глядя на сцену, кажется, что ничего оригинальнее и остроумнее сочинить нельзя.

Сочетание строгой геометрии и неуемной фантазии, легкости и цинизма в Impressing the Czar подкупает и захватывает с первой до последней минуты.

Конструкция «Царя» четырехчастная. Центр — балет In the Middle, Somewhat Elevated, тот самый, после которого в свое время Форсайта провозгласили гением.

На фоне рвущейся, вздрагивающей, вибрирующей музыки группа танцовщиков молниеносно сходится в дуэты, трио, ансамбли и так же мгновенно распадается.

Рассыпается капельками жидкой стали. Отстраненная холодность и невероятный электрический жар. Классические движения, неуловимо переходящие в излом и выворот. Бешеный темп и сконцентрированность. Хрупкие мгновения нежности, надежно спрятанные в металл. История современного мира, испытывающего эмоции исключительно вопреки всему вокруг.

Три остальные истории появились как окружение. Размышление. Вехи одного пути. Энергетика меж тем у спектакля единая — мощная, сметающая всё на своем пути. Ошарашивающая.

В первой части, названной «Подпись Потемкина» (никакого Потемкина там, конечно, и близко нет), Форсайт выводит на сцену невероятное количество активно действующих персонажей.

Следить за всеми подряд — словно смотреть одновременно несколько спектаклей. Дамы и кавалеры в пышных нарядах, балетные артисты в обтягивающих трико, некий мистер Пнут с луком и стрелами.

Две барышни в форме японских школьниц оккупируют старинный стул-трон и громко разговаривают по телефону, а также теребят всех, кто попадается им под руку.

Вся эта компания лихо сдирает со стен старинные фрески, топчет красивый паркет, толкается и свивается воедино. Настоящий хаос. Но — математически выверенный. Ничего случайного. Смотреть на это весело, хотя и трудновато. И кажется, что лучше не разгадывать все ребусы, — уж больно хороша картинка такой, какая она есть.

Третья часть совсем коротенькая. Там одна из барышень, облаченная в вечернее платье, рулит импровизированным аукционом. С молотка идут как произведения искусства, так и живые существа — артисты. Эдакое глумление над «наследием». Элегантное и страшное разрушение.

В четвертой части главенствует та самая форма японских школьниц — в нее облачены все 40 человек балетной труппы. Безудержный вихрь, для которого не существует преград.

Давешний мистер Пнут лежит промеж них со стрелой в груди, а потом встает, чтоб стать предводителем этого сумасшествия. Энергетика толпы, разрушительная и радостная, верховодящая над миром. Классические элементы сочетаются в этой части с модерном и эстрадой.

Создавая сюрреалистическое полотно, Форсайт меж тем абсолютно последователен. Он выстраивает временную и пространственную логику четко, как по линеечке.

Земное культурное наследие он перемешивает, создавая жгучее варево, показывая, как трансформируется уже созданное в руках современников. Дает себе право поиронизировать — ведь нельзя же смотреть «Царя» с серьезным выражением лица.

Красота в его понимании мир не спасет. Потому что спасать уже нечего. Ничего не осталось.