Время — категория намного более неуловимая, чем пространство. Конечно, оно поддается объективному измерению. Но инструменты этого измерения слишком далеки от привычного человеческого восприятия — раньше это был неумолимый ход небесных светил, а теперь квантовые переходы атомных часов.

Другое дело — время, которое мы не измеряем, но заполняем собственным субъективным опытом. Масштабы вроде бы вполне человеческие, зато способ измерения абсолютно неформализуем и не поддается ни верификации, ни сверке с коллективом. То, что имеет склонность тянуться, потом проскальзывает сквозь повседневную рутину, не оставляя ни малейшего мнемонического следа. То спешишь и ничего не успеваешь. То выпил с утра и целый день свободен. То чего-то ждешь, а оно не приходит. То не знаешь, как поскорей избыть то, чего так долго ждал и дождался. А потом снова мечтаешь о повторении и снова ждешь. «Ждешь этого лета, ждешь. А наступит — скорей бы кончилось», — как выразил чеховский Платонов это ощущение бесперспективности построения гармоничных отношений со временем.

Утомительное это занятие — идти в ногу со временем. Речь даже не об эпохе. С этим как раз не проблема: почаще выходи на улицу или хотя бы смотри телевизор, и сам не заметишь, как синхронизируешься. Речь о режиме дня, о всё менее заметном переходе от рабочего времени к досугу, о планах на будущее, о смене сезонов и о наших реакциях на эти сезонные изменения. С одной стороны, весной вокруг становится больше красивых девушек, но с другой — становится больше невменяемых и психологически неустойчивых к тяготам общественного транспорта, тем более что количество красивых девушек лишь усиливает эти тяготы. Зимой, наоборот, количество привлекательных девушек становится меньше, а вот количество сумасшедших практически не снижается. Такая вот неутешительная диалектика.

В общем, со временем беда: то застой, то ускорение. А жить-то когда? Как писал покойный питерский поэт Олег Григорьев: «Время устало и встало, и всё вокруг перестало».

Кажется, всё дело в пространстве. Только оно позволяет овладеть временем, по отношению к которому человек находится в пассивном, если не сказать в страдательном залоге. Время идет, даже если мы стоим. Тем быстрее, чем упорнее мы сохраняем неподвижность. И с этим чрезвычайно трудно смириться. Восток смотрит на это дело иначе, но восприятие времени — та сфера, где обмен опытом определенно затруднителен.

Остается одно — двигаться. Изобретение и непрекращающееся совершенствование средств передвижения связаны не только с нуждой в преодолении пространства, но и с пафосом овладения временем. Кто успел, тот и победил. Дело даже не в чисто экономической прагматике обращения со временем: время и деньги конвертируются, увы, только в одном направлении (то, что на деньги можно купить свободное время, еще не означает того, что это время гарантированно принадлежит покупателю). Дело даже не в скорости движения, хотя, конечно, она имеет прямое отношение к коэффициенту полезного действия. Но не только к нему. Городские пробки, точнее, стоическая, я бы даже сказал, маниакальная готовность к ним современного человека — тому подтверждение. Человек готов платить эту цену, получая взамен — пусть, возможно, и иллюзорное — ощущение субъективного присвоения времени. В этом смысле автомобиль не средство передвижения, а роскошь почувствовать себя соразмерным времени. Всем начинающим автомобилистам кажется, что теперь они будут всюду успевать, хотя довольно быстро они понимают, что именно теперь обречены постоянно опаздывать. И всё же мысль о том, что лучше полдня потерять, чтобы потом за полчаса долететь, остается credo автолюбителя. И их/нас можно понять.

Потому что, повторюсь, речь идет не о высокой скорости движения и даже вообще не о скорости. Речь идет о самом движении. Поскольку именно движение дает возможность почувствовать, что время зависит от тебя. И это чувство не является результатом простого умножения времени на пространство. В ощущении управляемого человеком движения пространство и время совпадают вплоть до неразличения. Именно движение (если это не оздоровительный бег на месте) дает редко возникающее чувство, что это мы его, а не оно — нас. Поэтому победа над временем приобретается не в соляриях, фитнес-клубах и spa-салонах (как это обещает нам реклама), а в самолетах. Особенно в самолетах, летящих с востока на запад. И даже когда приходится возвращаться — а для того чтобы вернуться, продолжая это движение посолонь, не хватает ни средств, ни времени, — всё равно остается приятное, хотя порой и физически утомительное, чувство, что со временем действительно можно что-то делать.

Помню, как меня невероятно поразила возможность не просто доехать на обычной газельной маршрутке из Новосибирска в Томск, но и преодолеть с ее помощью один часовой пояс (дальше эта маршрутка пошла в Красноярск: еще пять часов в пути и еще один часовой пояс). Одно слово, Сибирь. Когда в Петропавловске-Камчатском узнали о том, что армия Наполеона перешла Неман, эта армия уже отступала по старой Смоленской дороге. Когда свежие петербургские газеты сообщили камчадалам о пожаре Москвы, казаки атамана Платова ели устриц на парижских бульварах (поучительное, надо полагать, было зрелище). С одной стороны, дело как будто в пространстве, отделяющем Петербург от Петропавловска. А с другой — во времени, разделяющем событие и новость. Сейчас уже трудно представить себе переживания человека, читающего свежую газету за прошлый год: сколько домыслов, прогнозов, споров с соседями. С третьей же стороны, дело в дорогах, соединяющих или разъединяющих две точки на географической карте.

Любопытный факт. Почти все иностранцы, побывавшие в допетровской, «варварской» и закрытой, Московии, поражались прекрасному качеству российских дорог (причем речь шла не только о руслах замерзших рек, предоставлявших отечественным ямщикам идеальное и одновременно естественное покрытие). Но стоило прорубить и распахнуть окно в Европу, как Россия тут же ударила бездорожьем по попыткам европейского просвещения вторгнуться вглубь страны.

С тех пор ситуация, как это часто бывает в России, успела одновременно и кардинально измениться и остаться в неприкосновенности. То есть в целом мы являемся свидетелями и бума дорожного строительства, и отсутствия нормальных дорог. Хотя что значит нормальных? В России ведь дорога и больше и меньше, чем просто дорога. Это не только «обустроенная или приспособленная и используемая для движения транспортных средств полоса земли либо поверхность искусственного сооружения», как гласит последняя редакция Правил дорожного движения. То есть она, конечно, «используемая», но не сказать чтобы сильно для этого «приспособленная». Дорога в России — это не просто «полоса земли», это еще и прилегающее к «полосе» коттеджное строительство. С юридической точки зрения это можно квалифицировать как воровство. Но, не побоюсь этого слова, с государственной точки зрения это проект стратегического развития России. Строится дорога, а преображается всё вокруг. Сама дорога может соединять два пыльных поселка городского типа, беспорядочно застроенных пепельного цвета трехэтажками с щелями между блоками шириною в ладонь. А вдоль дороги — черепичные крыши, параболические антенны и ландшафтный дизайн. И не надо смотреть под колеса. «Смотрите по сторонам!» Этот призыв я на месте автодорожников использовал бы в качестве своего корпоративного девиза.

А ведь и правда красиво. И нет смысла спешить. А надо просто ехать. И смотреть по сторонам. И думать о том, что плохое качество дорог есть не только результат сурового климата, неквалифицированной работы и воровства. Но еще и эффект особого проживания времени, когда каждая кочка заставляет не думать о секундах (да и о километрах тоже) свысока.

Время отпусков. Время вперед.

Петергоф, Вильнюс, Джерси-Сити