В Москве показали завершающую часть трилогии «Утомленные солнцем». «Предстояние» и «Цитадель» - это не столько политый спецэффектами киноужас о войне и выживании, сколько предупреждение ностальгирующим по эпохе «сильной державы, которую все боялись»: для вас всегда вакантно только место пушечного мяса. Остальных фильм еще раз убеждает в том, что утомленная своим собственным предстоянием Украина, судорожно пытающаяся не скатиться назад в посттоталитаризм, на верном пути.
Назойливый поиск Кремлем наших «общих легендарных страниц истории» и срочное иллюстрирование этих страниц в аляповатом, односложном кино изначально вызывали подозрения и в адрес будущей михалковской дилогии-сиквела. Казалось, у «Предстояния»/«Цитадели» нет надежд выделяться в лучшую сторону в шеренге современных российских фильмов о Великой отечественной, приписывающих главную заслугу в победе если не партии, как раньше, так советскому режиму и сталинской «крепкой руке».
Но ничего этого в дилогии нет. Михалков схитрил. Как находчивый мужик из русских сказок – слушает, что барин говорит, да делает по-своему. Исключением, пожалуй, стала одна сцена (правда, значительная с точки зрения событий в фильме) в «Предстоянии», где строгий, но справедливый правитель по имени Иосиф Виссарионович Джугашвили (а с виду просто дед, с побитым оспой лицом) вызывает к себе интригана-энкаведиста Арсентьева, чтобы в компании Берии страху нагнать да расспросить, что случилось с товарищем Котовым. Причем, ласково так расспросить. Вы, мол, товарищ Арсентьев, поиграйте нам тут на пианино – во-он, в углу комнаты стоит. А заодно и на пару вопросов ответьте. Заинтересовался, значит, своим полководцем. Вот такой справедливый человек. Арсентьев что-то мямлит и, в итоге, получает указание Сталина и Берии разыскать опального Котова и вручить ему документы, погоны и все, что причитается реабилитированному. Идеал сильной, но мудрой власти. Сделали «ашипьку» - исправляют. Не со зла сделали. Просто страна большая – не уследишь за каждым интриганом. Правда, по фильму встреча со Сталиным происходит в 1943-м. Когда Котов уже сидел давно и сгинуть мог тысячу раз, и косточек его не нашли бы.
(увеличенное фото - в новом окне)
Если вырезать эту сцену, получится очень отрезвляющее кино, дающее ответ на вопрос, чего стоит человеческая жизнь в России.
Ничего не стоит. Только в 20-м веке сколько натерпелись: в русско-японскую, в первую мировую, в 1917-м, в гражданскую, в большевистские войны, в жерновах которых оказалась и Украина, в ленинские репрессии, в довоенные сталинские, в финскую войну, в отечественную (которая для нас началась с пакта Молотова-Риббентропа и кровавого раздела Польши на пару с фашистской Германией), послевоенные сталинские чистки, борьба с инакомыслящими, аресты и лишения гражданства, Афган. Потом Чечня.
В теперешней Москве, вдобавок, вовсю идет открытая вооруженная война между скинхедами и антифашистами: убивают журналистов, судей, вынесших обвинительные приговоры, лидеров антифы. И всякий раз льется море крови людей, которые родились не для того, чтобы стать жертвами тоталитарного государства, а растить детей и жить мирной жизнью согласно своим мировоззрениям. Сколько веков все не получается. Судьба? Или кишка тонка?
Фильм Михалкова в широком смысле – напоминание о том, что когда к власти приходят темными путями, это всегда рано или поздно оборачивается трагедией и кровопролитием для всех, кто надеялся отмолчаться. Когда внутреннюю и внешнюю политику страны не контролирует свободное, не запуганное властью общество, очень страшным бывает контрастный душ, а бравурное «если завтра война, если завтра в поход» сменяется молниеносным развалом империи.
(увеличенное фото - в новом окне)
В «Цитадели» герой Михалкова готов застрелиться при мысли, что через секунду ему отправлять на убой, на штурм крепости, «живой щит» - 15 тыс. гражданских. Горожан, пороху не нюхавших и вооруженных палками вместо винтовок. Советская власть преподнесла урок тем, кто предпочел скрываться от ее всевидящего ока, и определила им статус «менее важных» на войне и в жизни людей.
Лейтенант-сталинист, командующий штрафбатом, пускает себе пулю в лоб при виде кровавого мяса, в которое превратилась рота необстрелянных мальчиков – кремлевских курсантов. Им внушали, что они «элита Красной Армии, 183 см роста», а потом бросили в ад – с винтовками на танки. Это в «Предстоянии». А в жизни таких мальчиков – миллионы.
(увеличенное фото - в новом окне)
Они гибли последние сто лет, и до того. Они гибли в первые дни войны, когда тупоголовые командиры под страхом расстрела запрещали выводить из парков военную технику и отвечать огнем на немецкие бомбежки. Выполняли приказ Жукова. Они гибли под советскими танками в Берлине, зачем-то отдавая свои жизни Гитлеру. В Афгане и Вьетнаме. К тому же, часто на этих мальчиков шли со штыками такие же мальчики, и все они были просто обучены получать удовольствие от убийства.
В «Предстоянии» курсанты «кремлевки» едут на линию фронта в радостном предвкушении геройства и доблести, не понимая, что едут в первую очередь убивать, и если ситуация не сложится, убивать будут их. Один из парней рассказывает, что недавно с семьей получил квартиру в Минске, вертя на пальце ключи. Ему даже в голову не приходит, что он может не вернуться в эту квартиру – до тех пор, пока один из «штрафников» в возрасте равнодушно не бросает ему: «Одолжи винтовку, ведь ты все равно погибнешь».
(увеличенное фото - в новом окне)
И неважно, оборонительная это война или захватническая. В финскую войну, когда СССР взял и напал на Финляндию, чтобы отодвинуть госграницы от Ленинграда, воевали такие же выпускники военных училищ. Ехали на фронт, должно быть, так же радостно.
Хорошо, в случае последней войны у мальчиков были в руках винтовки, они могли хотя бы дать отпор. У гражданских винтовок не было. На танки их вот так сразу не бросишь, поэтому – зачем о них волноваться? И, главное – кому? Вся, еще вчера такая могущественная власть, внезапно куда-то исчезла. Спасают на пароходике некоторых чиновников, партархив и гипсовые бюсты Ленина-Сталина. Остальные – хоть под землю провалитесь.
И разве когда-то было по-другому? Люди в империях рождаются и растут только для того, чтобы в нужный момент их обули в сапоги и отправили в топку.
Наши люди защищали родину? Да, именно они, а не режим, который усиленно дружил с фашистской Германией, делил с ней Европу и немало поспособствовал началу этой войны. А после взятия Рейхстага приписал главные победы себе. Но не будь режима, советские евреи, а за ними военнопленные, неугодные гражданские не шли бы так безропотно в Бабий яр. Шли, потому что в советской прессе не писали о казнях и преследованиях в Германии. Гитлер тогда был союзником. И в 1941-м никто не верил, что возможен такой ужас – киевляне помнили совсем других немцев, образца 1918 года, корректных и доброжелательных. Теперь киевский телецентр, станция «Дорогожичи» и жилые кварталы в окрестностях выстроены на костях жертв советского режима, который, имея громадную, в разы превосходящую силы противника, армию, просчитался и все загубил, бросив гражданское население на произвол судьбы. А до этого потакал фашистскому режиму, обучая его военных специалистов в своих институтах и делясь технологиями на своих заводах. Даже совместные парады проводили на оккупированных территориях.
Войны происходят потому, что люди соглашаются убивать. Непринципиальный и слабый человек вообще легко становится убийцей – вот, что ужасно. Вначале он просто живет в стране, возводящей в ранг национальной политики ненависть к другим. И вынужден соглашаться с этим, иначе станет изгоем со всеми вытекающими последствиями – в тоталитарных странах с такими не церемонятся. А тот, кто соглашается – свой. И пока не трогают, и даже дают путевку в пионерский лагерь. В обмен на лояльность. Но чем старше гражданин, тем больше к нему требований. В конце концов, могут запросто вручить повестку и отправить куда-нибудь – убивать. И едут, убивают – вчерашние добропорядочные отцы и мужья – попутно легко придумывая причины для ненависти. Потому что теперь таких как они – большинство, и все приучены выживать таким образом. А выжить очень непросто, почти невозможно, потому что жизни людей обесцениваются. Когда заваривается такая безжалостная махина, никому и дела нет до этих жизней. Так что молчать – себе дороже.
Рассуждая о главной цели своего фильма, Михалков говорит: «Дело не в том, чтобы возбудить патриотическое сознание, а в том, чтобы поставить вопрос: чем мы можем ответить всем тем, кто погиб тогда ради нас? Ведь это странно, когда Германия, которую мы разбили, снабжает сейчас нас продуктами и живет так, как будто ничего и не было. А мы словно и не выходили из войны. Но зачем тогда все эти люди воевали? Чтобы что спасти? И что осталось от того, ради чего они погибли? Мне очень хотелось бы, чтобы эти вопросы взволновали не только меня. Собственно, поднять эти вопросы – это все, чего мне хотелось».
