«Можно предположить, что неудовольствие террористов было направлено против сотрудников спецслужб, в данном случае грузинских», – заявил газете ВЗГЛЯД вице-президент ассоциации ветеранов «Альфы» Алексей Филатов, комментируя поведение боевиков, уничтоженных в Грузии. Кроме того, он оценил ситуацию с терроризмом на Северном Кавказе. Секретарь Совета безопасности Грузии Гига Бокерия раскрыл в четверг некоторые подробности о спецоперации в ущелье Лопота. По его словам, вооруженная группа, проникшая на территорию Грузии, первоначально в лесном массиве ущелья Лопота захватила в заложники пятерых жителей села Лапанкури Телавского района. В результате поисков пропавших сельчан на вооруженную группу вышли сотрудники пограничного патруля МВД Грузии, которые убедили членов группы отпустить пленников и взять в заложники пограничников.
Позднее, по словам Бокерия, руководство МВД направило к заложникам группу офицеров ведомства, которые, как сообщил секретарь Совбеза «заняли место сотрудников пограничного патруля».
Прокомментировать особенности спецоперации, а также ситуацию, складывающуюся в последнее время на Кавказе, газета ВЗГЛЯД попросила вице-президента Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» Алексея Филатова.
ВЗГЛЯД: Алексей Алексеевич, насколько часто случается, что террористы принимают предложение взять в заложники в обмен на мирных граждан офицеров силовых структур, и что ими могло двигать в данном случае?
Алексей Филатов: Это известная практика. Боевики достаточно редко идут на такую замену. Очень тяжело, не будучи там, понять, почему они это сделали.
Сейчас на Северном Кавказе протест направлен против сотрудников силовых структур. И все криминальные деяния – подрывы, обстрелы – происходят, прежде всего, по отношению к представителям силовых структур, потом к чиновникам, а в последнее время – и к религиозным деятелям.
Поэтому можно предположить, что неудовольствие террористов было направлено против сотрудников спецслужб, в данном случае грузинских, и вполне логично, что, когда они захватили мирных жителей, они пошли на то, чтобы обменять их на военнослужащих. Видимо, это прежде всего связано с психотипом этих террористов: наверное, это не какие-то отбросы общества, а ими двигают какие-то политические цели.
«Обычный» кавказский террорист вряд ли бы пошел на то, чтобы обменять, например, беззащитных женщин и стариков на подготовленного офицера спецназа, которому по его роду деятельности положено рисковать жизнью. Тем более, что если дойдет до боевых действий, до штурма, то в качестве заложникахуже иметь подготовленного спецназовца, чем мирных жителей. Здесь, видимо, другой психотип и другие цели, в большей степени политические: жесткое несогласие с курсом государственной власти. Они видят силовиков прежде всего исполнителями решений этой власти, и, наверное, поэтому мирных жителей, которые, по мнению террористов, тоже страдают от этой власти, с удовольствием меняют на офицеров.
ВЗГЛЯД: Вы упомянули, что объектами недовольства террористов все чаще становятся именно религиозные деятели. Один из них был взорван два дня назад в Дагестане. Как бы вы могли описать происходящие в регионе процессы?
А.Ф.: То, что сейчас происходит на Кавказе, ничего общего с «типовым» терроризмом не имеет. Там ситуация больше связана с противостоянием преступных группировок. Так уж получилось, что то, чем страдает Российская Федерация – неправильная система управления, неправильный подбор профессиональных кадров. На региональном уровне происходит то же самое: власть отдана в руки одним тейпам, одним семьям, власть используется необдуманно, большая часть населения от этого страдает. Это выражается в том, что они не имеют работы, доходов, а самое главное, никакой перспективы. И эти люди становятся подходящим «материалом», чтобы их вербовать, делать из них живые бомбы и организовывать серьезное противостояние.
ВЗГЛЯД: Насколько здесь могут быть уместны сравнения с терроризмом, с которым Россия столкнулась в 90-е?
А.Ф.: Если тогда для России это был вопрос государственности, то нынешняя ситуация не имеет с ней ничего общего. Думаю, что подобные ситуации развиваются во многих губерниях, но когда мы имеем дело с горным, кавказским районом, надо иметь в виду, что это народ более горячий и менее терпеливый. Их «прорывает» намного быстрее, они объединяются намного проще, чем жители равнинных частей России.
Если центральная власть не сделает правильных выводов из того, что происходит в Дагестане, эта зараза может поползти по другим регионам. И такие отголоски уже есть: как-то к этому можно «приморских партизан» отнести, некоторые взрывы, которые происходили в Москве, не имеют, я считаю, «кавказского следа», а имеют такие же корни, как и то, что сейчас происходит в Дагестоне. Недовольство коррупцией, взяточничеством, созданию препонов для нормальной жизнедеятельности людей, гражданского общества приводит к напряженности, которая проявляется, в том числе, и в проведении террористических актов.
ВЗГЛЯД: Одно из самых масштабных злодеяний, совершенных в последнее время в Дагестане, – расстрел группы российских пограничников  их сослуживцем. Озвучиваются выводы, что бандподполье активизировало свою работу среди военнослужащих и полицейских. Вы согласны с таким утверждением?
А.Ф.: Ничего нового в этом нет. Поражение вирусом, о котором я говорил, офицеров силовых структур, идет в крайнюю очередь. Когда недовольство зашкаливает, оно со временем поражает и сотрудников силовых структур. Думаю, что здесь может быть даже не какая-то специальная работа, просто маховик раскручен до своего предела, и это недовольство проникает и в силовые структуры.
А на Кавказе коррупция сильнее, чем во многих регионах нашей страны, и недовольство народа более скоординировано, и имеет потенциально более серьезную массу.
Террористка, взорвавшаяся в доме шейха, как выяснилось – русского происхождения, у нее было 4 мужа. Это говорит о том, что среда сама делает из христиан, людей образованных террористов-смертников. Перевербовка сотрудника силовых структур не представляет ничего сложного.
Я думаю, бороться надо, все-таки, с первопричиной, с тем, из-за чего все это происходит.