Молодому польскому режиссеру Гжегожу Яжине повезло во всем. Он родился в правильном месте и в правильное время, избрал правильные приоритеты и авторитеты.
Учился у Кристиана Люпы. Столкнулся с потрясающими польскими театральными актерами конца 90-х — начала 2000-х, уступающими разве что французским.
В Москве его знают по «Психозу 4.48», привезенному на фестиваль NET в 2003 году. Тогда, правда, всех куда больше поразила игра Магдалены Челецкой, чем, собственно, режиссура Яжины, но начало «большой и крепкой» было положено.
Мода на Восток. Раньше западные художники вдохновлялись восточным искусством. Ныне азиаты выставляются в музеях Америки и Европы. Всё смешалось на мировой арт-сцене. Но равны ли эти пропорции? В нью-йоркском музее Гуггенхайм открылась выставка «Третье сознание: американские художники созерцают Азию».
Читать дальшеПрошедшие годы не прошли даром. Уже тогда названный отечественной критикой «одним из самых значимых современных европейских режиссеров», Яжина подтянулся, потренировался.
Помимо родного «Розмаитости», он уже вовсю работает с крупнейшими театрами страны, да и Европы. Вот и минувший месяц ознаменовался аж двумя крупными премьерами в его исполнении, на которые как раз отечественному зрителю нельзя не обратить внимание. Но обо всем по порядку.
Доказательство от обратного
В «ТР Варшава» (это он как раз и есть бывший «Розмаитости»), одном из лучших на сегодняшний день театре Европы, состоялась премьера спектакля «Т.Е.О.Р.Е.М.А.», приуроченная к сорокалетию великого фильма Пазолини.
Ставить спектакль по Пазолини — это вообще дело довольно хитрое, тем более после двухлетнего перерыва (последний раз Яжина выдавал премьеру в венском «Бургтеатре» в 2007 году).
Яжина в роли художественного руководителя театра выступил эдаким демиургом: используя каркас, оригинальную структуру Пазолини, он насыщает ее множеством событий, персонажей, превращая спектакль в своеобразный палимпсест, эдакую «теорему сегодняшнего дня».
Тема всё та же: в жизни каждого из нас приходит момент, когда мы упираемся в стену, когда «так больше жить нельзя», и вот тут-то и надо сделать выбор: уйти, сказать нет или выработать какой-то выход.
В «Психозе» пятилетней давности, как мы знаем из пьесы Сары Кейн, выбор уже осуществлен: Нет. Причем именно «Нет» с большой буквы.
Теперь сложнее. Попытка придумать новый, трансгрессивный способ преодоления реальности занимает Яжину уже всерьез. Вполне следуя духу Пазолини, он превращает реальность в бесконечную игру, карнавал, подчиненный воле господина режиссера и вполне допускающий управление извне.
Оперный дебют
Вторая премьера — «Игрок» в Лионской опере — уже ближе к экзистенциализму, нежели к трансгрессии. Оно и понятно: классическая опера Прокофьева всё же заметно отличается от материала, с которым Яжина работал до сих пор.
Получился у него «Игрок» на современный лад: деньги и еще раз деньги, вынесенные на первый план, острая социальная проблематика, всё тот же пресловутый мотив преодоления реальности и управления ей.
В какой-то мере европейский оперный дебют Яжины похож на аналогичный его учителя Люпы, «старшего брата» Варликовского. А может быть, даже и на дебют коллеги — молодого и не менее известного немецкого режиссера Михаэля Тальхаймера.
Берлинский кинофестиваль закончился совершенно неожиданно. Благодаря усилиям актрисы Тильды Суинтон, показавшей класс в роли председателя жюри, его итог приобрел отчетливо латиноамериканский привкус.
Читать дальшеКонечно, от Яжины ждали чего-то трансгрессивного: после предыдущих экспериментов режиссера — «Тропического безумия» и «Психоза» — зритель просто предвкушал жесткую реальность в оперном исполнении.
Но нет, у того же Тальхаймера происходящее на сцене куда пронзительнее, а Яжина на сей раз сконцентрировался на экзистенциальной проблематике и расставил верные социально-экономические акценты (всё же Франция, к тому же фестиваль).
Вышло даже немного смешно: мотив денег, развращающих человека, в ситуации мирового экономического кризиса смотрелся вполне уместно, но вряд ли запланированно.
В любом случае молодой (пусть и вполне известный) польский режиссер, доказавший, что умеет говорить жизни нет, но понемногу учится (и учит своих зрителей вместе с собой) говорить да. И искать, искать, не стесняясь, выходы и решения, стремясь к управлению своей реальностью вместо отрицания ее, — это в какой-то мере знак.
Знак, адресованный нашим соотечественникам, возможно, в большей степени, нежели западнославянским соседям. Может быть, все-таки стоит чему-то поучиться?
Например, прекратить бесконечно отрицать и попробовать что-то сделать.
