Последний раз я там была в детстве. Театрально-цирковые представления не в счет. Именно в цирке. Помню немного – директора киевского цирка по фамилии Заяц, дрессировщиков Людмилу и Владимира Шевченко, а так же их льва, которого почему-то звали, как и меня – Юля. Еще помню, что там огромная арена и очень смешной клоун.

Все знания о цирке опирались на детские воспоминания, на то, что показывали по телевизору – от «Полосатого рейса» до «Белого попугая» с Юрием Никулиным. Поэтому нам с редакционным оператором было вдвойне интересно пойти в никулинский цирк на Цветном бульваре, и не на представление, а для того, чтобы «по-настоящему» прожить там один полноценный день.

Люди

Утро. Репетиция в разгаре. Цирковое закулисье совсем не такое, как театральное, знакомое слишком хорошо, чтобы сравнить. В цирке все подтянуты, собраны и трезвы. Оно и правильно. Ведь в театре риск от безответственного отношения невелик – забыть слова или свалиться в оркестровую яму. В цирке это может стоить жизни.

Первое постигшее удивление – арена. В детстве она казалась огромной, а оказалась не очень большой – классические 13 метров в диаметре, идущие еще из передвижного шапито. Репетиционная арена и того меньше.

На репетиционной сегодня разминались, а на основной – отрабатывали свои номера, «согласно расписанию» цирковые артисты. Не опаздывая и не задерживая коллег. Сейчас была очередь гимнастов на воздушных полотнах.

Если арена оказалась не очень большой, то высота купола как раз наоборот. Смотреть снизу на взлетевших вверх артистов без замирания сердца невозможно. От страха и красоты. А ведь в жанре «воздушные полотна» страховка невозможна – «она может запутаться вокруг полотен и все упадут», - рассказала уже после репетиции обладательница приза «Дебют» на Всероссийском фестивале цирка в Саратове Ольга Голубева.

Несмотря на то, что артисты цирка каждый день выходят на арену, они не привыкли к вниманию вне представления. Рассказывая о себе, Ольга немного смущается, а я думаю о некоторой несправедливости телевиденья, разделившего артистов даже не на талантливых и бездарных, а пробивных, удачливых и остальных, других. Это только в прошлые века у всех артистов были равные шансы – зрители оценивали талант и слава разносилась из уст в уста, где бы артист не работал – в цирке, театре, балете.

На вопрос о страхе, Ольга улыбается, слегка кивает, но рассказывает только о актерском волнении и радости полета. Она не из цирковых. Сама пошла в студию при школе, сама поступила в училище, приехав из Калининграда. Воздушной гимнасткой работает недавно, изначальный жанр – каучук. О коротком веке гимнастов пока не думает, мечтает, чтобы радость профессии не покидала ее никогда.

Наблюдая Ольгу и ее партнера Евгения Ефремова на репетиции, а вечером на выступлении, я заметила разницу в исполнении. Дело не только в гриме и костюмах, софитах и музыке. На репетиции они были сосредоточенны, собраны, неэмоциональны, проверяли каждый жест, работу каждой мышцы. А на представлении - улыбались, и казалось, все делают не задумываясь, поглощенные полетом.

Это напомнило восточные боевые искусства, когда даже самые минимальные движения делаются очень медленно. Секундный жест годами оттачивается в неспешном десятиминутном полутанце. В этом и заключен самый важный секрет Востока – научить тело проводить свою энергию по правильному пути, который невозможно проложить силой или в суете. Дабы в случае необходимости энергия сама нашла правильный путь, сработав мгновенно и на автомате. Тогда в бою победа остается не за накаченными мышцами, а за спокойным сознанием.

Животные

Пока арену готовили для следующего артиста, мы пошли бродить по коридорам. Конечно же, нам очень хотелось посмотреть на зверей. Зоо-зону найти несложно – лай собак слышался издалека.

Очень хотелось посмотреть на хищников, но к ним мы не попали – во-первых, опасно, а, во-вторых, от раздававшегося вокруг воя, лая и ржания стало немного страшно. А вот к лошадкам прошли с удовольствием.

Красивые, стройные, ухоженные и сытые. Смесь восхищения и жалости – все ж не на свободе, не в чистом поле. А глаза! Какие у них глаза! Лошади позволяли себя гладить, вдыхали новый запах, шевеля огромными ноздрями, трясли гривой. Но они все-таки цирковые лошади. Увидев, что я увлеклась красивой белой лошадью, другие тут же попытались привлечь внимание к себе – били копытом в калитку вольера, поднимались на дыбы. Пришлось погладить всех.

В конце конюшни, стоял одинокий верблюд. Наслушавшись страшных историй про коварство верблюдов, где плевок является всего лишь милой шалостью, осторожно стала продвигаться туда. Дверь к верблюду была открыта, там убирался Игорь-крепыш. С ужасом смотрела, ожидая, что вот сейчас и проявится верблюжья подлость, вздохнула свободно, только когда Игорь вышел и закрыл дверь на замок.

Крепыш оказался неразговорчив. Сказал только, что его профессия называется «ассистент по уходу за животными». Игорь из цирковых – его родители были артистами. Верблюда он не боится, потому что они давно вместе, но больше всего Игорь любит лошадей. Сославшись на большое количество работы, быстро распрощался и ушел.

Актерский буфет

Полдень. В цирковых коридорах чисто, а у скамейки для курения напротив репетиционной арены околачиваются только охранники и технический персонал. Артисты не курят, и правильно делают.

На репетиционной арене все вперемешку. Тут разминается каучук, репетируют жонглеры, эквилибр. Тут же и цирковые дети – играют, повторяют движения за взрослыми. Действительно большая семья.

Пришло время обеда, и мы направились в актерский буфет. Очень важное место, между прочим! Там оказалось все так, как показывают в кино – неспешные разговоры, шутки. Воздушный гимнаст порывисто заигрывает с буфетчицей: «Дайте поесть, иначе я упаду с высоты 25 метров, вы же этого не хотите?». Буфетчица отмахивается и протягивает тарелку с жаренной курицей и картофельным салатом.

В буфете мы узнаем про цирковые приметы. Нельзя садиться спиной к арене – отомстит. Нельзя считать еще пока не полученные деньги, даже если подписан контракт – к травме, разобьешься. Так же, запрещено спрашивать у цирковых когда они уезжают на гастроли, а еще страшнее – когда возвращаются обратно (ведь могут и не вернуться). Нельзя в цирке есть семечки и вязать. И, почему-то, нельзя целовать артистов в нос. Никогда!

Дрессировщица

А в это время на большой арене по расписанию должны были быть лошади, и они там действительно были – бежали по кругу неторопливым пьяффе (так на профессиональном сленге называется ходка цирковой лошади).

Дрессировщица Елена Павлович стояла в центре, держа в руках хлыст, хотя за время репетиции так им и не воспользовалась. Она с лошадьми разговаривала, а они ее слушали. Когда лошади уставали, Елена лишь делала знак рукой. Лошади переходили на вольный шаг, фыркая и тряся головами.

В какой-то момент лошади остановились, и у одной из них, стал медленно подниматься хвост. Тут же выскочила-подскочила девушка-ассистент с совком, и лошадка облегчилась. Процедуру эту проделали так быстро, ловко и тихо, что со стороны выглядело удивительным фокусом и восхитило.

Лошади репетировали одновременно поворачиваться и вставать на дыбы. Правда, одна лошадь не хотела долго стоять. Когда передовиц увели с арены на конюшню, то двоечницу привели обратно. На этот раз к обеим сторонам трензельного удила были привязаны длинные, крепкие веревки, которые держали ассистенты.

Дрессировщица взмахнула руками, лошадь стала на дыбы, а ассистенты со всей силы натянули веревки, не давая ей опуститься. Так повторили раз пять.

И тут мне впервые стало жалко животных, я отвернулась. Не знаю, больно ли было лошади, сильно ли давили веревки, но то с каким усилием ассистенты тянули за них, заставило отвернуться.

Просто Клоун

Когда репетицию с животными закончили, пришли технические работники. Они начисто вымели арену, скатали ковер и увезли его на тележке, взамен привезя другой – парадный.

Дружно развернули, выровняли, подмели и его. До выступления теперь никому нельзя выходить на арену и просто так наступать на него. И это уже не примета, просто порядок такой.

Через час начнется представление, а мы до сих пор не видели клоуна. Да и захотелось заглянуть в гримерки. Обойдя несколько, мы нашли клоуна, который гримировался. Знаменитый Джеймс Гудвин, приехавший из Франции.

Узнав, что мы журналисты, Джеймс тут же спросил, будем ли мы снимать представление. Дело в том, что одна из газет на днях написала о премьере, раскрыв в рецензии все секреты его выступления. «Это не профессионально. Зачем писать, что у меня и где приклеено, как я делаю и в чем секрет? Это не правильно» - сокрушался он.

Джеймс из потомственных клоунов. Его отец начинал гимнастом, но стал клоуном. Джеймс тоже начинал в другом жанре – жонглировал, но желание смешить победило. На вопрос о том, какой он клоун – рыжий, белый, смешной или грустный, он ответил, что просто клоун.

Джеймс не признает грустных клоунов, потому что клоун – это смех, а грустным может быть политик, но не клоун. А еще, Джеймс считает, что цирковым не нужно бояться кризиса, потому что хороший артист нужен всегда.

Зрители

До начала представления оставалось совсем немного и мы направились в фойе, чтобы посмотреть на зрителей.

А там бурлил и пенился праздник – программки, конфетки, сладкая вата, животные с которыми можно сфотографироваться, воздушные шары. Все переливалось и блестело. Громко играла музыка, а народу было видимо не видимо. Много детей, не меньше и взрослых. Улыбающиеся, ждущие праздника радостные люди.

Пятилетний «Ёма Зайцеф» - так он представился, первый раз пришел в цирк, он хотел бегать и увидеть обещанных животных. Девятилетние друзья Игорь и Саша разошлись в пристрастиях – одному больше всего в цирке нравится мишка, а другому воздушные акробаты. А на вопрос часто ли они ходят в цирк, горестно вздохнули и сказали – не часто.

Бабушка с внучкой Машей тоже не первый раз в цирке. Маша любит тигров, а вот бабушке «нравится все, потому что отдыхаешь, о плохом не думаешь, и вообще – цирк это праздник…»

Грустный, стоящий в стороне, мальчик Миша приехал из Авантеевского детского дома. На представление его привел Кристиан помощник президента общероссийской ассоциации защиты детдомовцев и сирот. Миша второй раз в цирке, и больше всего ему нравится, «когда на сцене ставят огромную сетку и прыгают».

Другие люди

Когда до начала представления остались минуты, мы с оператором побежали за кулисы.

Женщина в униформе, стоявшая на страже и проверяющая билеты, спросила и наши. Выяснив, что мы - журналисты, улыбнулась, стала рассказывать и показывать – «вот отсюда пойдут лошади, вы тогда прижмитесь, вот оттуда будет выходить клоун, а вот сюда лучше не становится, потому что тут закреплена страховка…»

Женщину зовут Валентина Дмитриевна, 45 лет она работает в цирке. «Цирк для меня – это вся жизнь», - говорит она, - «четверть века работала я артисткой, выступала со слонами у Корнилова, затем в других жанрах»…

Больше всего Валентине Дмитриевне нравилось работать с животными, ведь их надо любить и кормить, только тогда получится самый лучший номер. Хотелось и дальше ее расспрашивать, чтобы попытаться поймать постоянно ускользающую тайну этой жизни, но тут погас свет – и начиналось представление.

Зазвучала музыка, на арену выбежали сразу все артисты, которых мы видели днем. Теперь, в свете софитов, они казались совершенно другими – безупречно красивыми, молодыми, какими-то настоящими.

И началось представление. Яркое, смешное, завораживающее.

Интересно, что случилось дальше? Тогда идите в цирк! Ведь там работают удивительные люди.