Яркий пример молодежного героя нашего времени, стремящегося в политику, описан в романе Захара Прилепина «Санькя». Несмотря на по-человечески понятные порывы Саньки, который пытается найти свое призвание в спасении России, в борьбе за нереализованные интересы народа, за ним волей-неволей проступает иной образ. Начинающего алкоголика, не адаптированного в обществе, и это общество отрицающего. Путь, который закончится озлоблением инфантильного героя без определенных занятий, образования, работы, не предпринимающего попыток создания семьи.

Героя не устраивают его скромные возможности, контрастирующие с роскошью показного потребления и властной несправедливости. Хочется изменить всё и сразу. Революционно. Однако публичный протест оказывается бессодержательным манифестом и отчасти нонконформистским самолюбованием. Протестом ради протеста, а не реальной альтернативой. Молодой радикал становится несостоятельным, лишним человеком, который не может реализовать себя в обществе в иных, неполитических формах. Его общественная активность в конечном счете оказывается наивно-деструктивной, хоть и вызывает подчас искренние симпатии. Поэтому автору не остается ничего иного, как обречь героя в финале книги на смерть. Просто чтобы оставить героем. Таков путь в канонизированные революционеры, которые «так» жить не могут.

Проблема в том, что реального пути в политику для них всё равно нет. Потому что недоросли не доросли и не повзрослели. А такие политические лидеры, как депутат Европарламента Даниэль Кон-Бендит, которые выросли из студенческих волнений 1968 года, успешно и институционально встраиваются в политический истеблишмент, лишь пересматривая прежние наивные теории и увлечения.

«Молодежные страны» как синоним неразвития

Посмотрим теперь на самые «молодые» страны, где люди до 20—25 лет часто составляют половину, если не большинство населения. Например, в Афганистане средняя продолжительность жизни — 43 года (доля населения до 15 лет — 45%), в Эфиопии — 49 лет (43%), в Анголе — 43 года (46%). Не случайно, что в самых бедных государствах мира наиболее низкий средний возраст населения. Отсюда политическая и экономическая нестабильность, бедность, высокая неграмотность, гражданские войны, высокая преступность, пренебрежение жизнью своей и других. В этих же конфликтогенных регионах и самая низкая ожидаемая продолжительность жизни.

В Российской империи конца ХIХ века средняя ожидаемая продолжительность жизни составляла всего 30—32 года, а доля молодежи до 20 лет — 48,7%, то есть половина населения. И именно молодежью как пушечным мясом и «лишними людьми» в ходе модернизации крестьянской империи были оплачены две мировые войны и одна гражданская. Не считая индустриализации. Сейчас прогнозируемая длительность жизни составляет 67 лет (доля населения до 20 лет — 22%). Только поэтому никакие революции в России уже невозможны. Сегодня жертвовать и манипулировать некем, избытка молодежи больше нет, а ценность каждой отдельной человеческой жизни стала неизмеримо выше, чем в годы революций и «великих переломов».

Молодежное политическое гетто

И всё же еще более сокрушительным примером ненужности молодых в политике является молодежь, контролируемая и используемая взрослыми политиками в своих целях. Комсомольцы. Хунвейбины. «Молодая гвардия». «Идущие вместе». «Наши». И прочие политические бренды, претендующие на выражение интереса всей условной молодежи страны — от 16 до 30 лет. Зачем эти ненужные удвоения «взрослых» политических организаций, кроме идеологической обработки мобильного сегмента электората? Все эти молодежные парламенты и общественные палаты?

И здесь сразу обнаруживается вся условность молодежи как обобщающей категории. Всё зрелое гражданское общество принято делить на социальные классы, политические партии, приверженцев разных идеологий. И только молодежь фигурирует как мифическая единая общность. Но молодежь, по сути, объединяют только условные границы возраста. И еще недостаточная социализированность и несамостоятельность, отсутствие жизненного опыта. Среди молодежи есть студенты и работяги, наркоманы и спортсмены, обеспеченные и бедные, образованные и не очень... И главное, у каждого своя жизненная стратегия, свой пункт назначения в ходе взросления, превращения в гражданина. Соответственно, может ли молодежь иметь общий интерес, может ли она консолидироваться и выступить единым фронтом? Разве что в политическом мифе, заботливо созданном властным идеологом.

К молодежи в политике можно легко и беспроигрышно апеллировать, поскольку она олицетворяет будущее. Но ее же легко оттеснить от всяких прав и побед именно на том основании, что она может подождать и потерпеть. Ведь возраст позволяет отложить ее потребности, перспективы и саму жизнь на потом. Почему же в период, когда они ничего не смыслят в общественной жизни, поскольку не имеют опыта самостоятельности, молодых толкают в политику? А именно поэтому и толкают, что в выигрыше остаются лишь политтехнологи, молодежные вожди и их старшие товарищи.

Игра в политику

Итак, молодежи как самостоятельного политического субъекта не существует. В реальной политике молодежь не более чем массовка, манипуляционная категория. Политика предполагает опыт, зрелость, способность брать ответственность, принимать решения и законы. Всё это требует жизненного опыта, который нельзя получить заочно или экстерном. Для этого требуется просто пожить. Социализироваться с помощью семьи, школы, армии, вуза. Добиться результатов, которые будут признаны не только друзьями и родственниками, но и обществом. А параллельно — выпасть из категории молодых и зеленых.

Не зря в США высшее юридическое образование может быть только вторым, а в СССР предпочтение при поступлении отдавалось тем, кто прошел хоть какую-то школу жизни, например армию или поработал на предприятии. Аналогично и политика не может быть тем, к чему человек, начинающий с чистого листа, готов смолоду.

Ахиллесова пята молодежи, которой манипулируют политики, — ее заведомая неполноценность, ущербность от приставки «недо-». Это не позволяет молодежи встать на один уровень со взрослыми и состязаться на равных. Поэтому молодежная политика — это не более чем игра в политику. Молодежная политика представляет попытки любой власти установить символическую монополию на голос будущих поколений. Попытки сделать лояльными и контролировать тех, кто придет на смену. Однако те, кто называют себя молодежными лидерами, находятся в политическом гетто.

Возрастные, как и все прочие, деления не имеют смысла, поскольку политика и власть неделимы и едины в своем пространстве. Политик представляет всех и обращается ко всем. Вывод за универсальное публичное пространство политики с помощью аргументов «не доросли еще», «недопоняли», «не освоили», «не научились» является не более чем способом ограничения конкурентов, вытесняемых в специальную нишу.

Особое отношение — это всегда привилегия или дискриминация. Поэтому любые квоты для молодежи, женщин, инвалидов, пенсионеров, разных меньшинств на деле являются разрушающими демократическую политику двойными стандартами. Ф.Д. Рузвельту инвалидная коляска не помешала избираться 4 раза подряд президентом США. Маргарет Тэтчер спокойно побеждала соперников-мужчин. Барак Обама стал первым чернокожим президентом США. Без всяких льгот. Для настоящего политика не будет подобной помехой и относительно молодой возраст, что доказали рано проявившие себя Александр Македонский, Иван Грозный, Робеспьер, Черчилль, Наполеон, Ленин и др.

Руками молодежи делаются революции, но в политике она всегда проигрывает, если занимает специально отведенное ей молодежное гетто. Молодежь победит, если забудет, что она только молодежь, и обратится к обществу в целом, не впадая в эпатажный нонконформизм и тупиковую субкультурность, но и не превращаясь в лоялистов, готовых к любым компромиссам. В умении найти и соблюдать эту грань и проявляется политическая зрелость, являющаяся залогом любой эффективности в политике.