«В любой группе есть люди, которые запускают процесс. Но основная масса делится на две категории: одни идут на митинги, потому что у них такая социальная позиция, но они сами бы никогда не пришли, заняты они на работе. А вторая категория – люди, которым просто не хватает нормальных коммуникаций», – рассказал газете ВЗГЛЯД психолог Юрий Кондратьев. Сетевые коммуникации становятся главным предметом обсуждения экспертов, непосредственно занимающихся политикой, социологией, различными разделами психологии, и  организованные в  Тwitter  и  Facebook  революции послужили не началом, а лишь катализатором этой дискуссии.
Самой популярной – после  «Галактики Гуттенберга» и «Понимания медиа» Маклюэна, двух классических трудов, посвященных изменениям в восприятии человеком средств массовой информации, – книгой об информационном обществе стало исследование Александра Барда и Яна Зодерквиста «Netoкратия:  Новая правящая элита и жизнь после капитализма», опубликованное в начале  «нулевых». Бард и Зодерквист описали процесс перехода социума от идеи главенства денег к мысли о необходимости обладать все большим и большим количеством информации.
Практическое применение нетократии нашлось очень скоро. В 2006-м начинает работать сетевой проект  WikiLeaks, в рамках которого впервые публикуются документы о войне в Ираке и Афганистане, а также пусть и не самая важная, но все же значимая часть дипломатической переписки американских чиновников. Через два года Барак Обама побеждает на выборах в США, во многом благодаря антивоенной риторике и использованию социальных сетей, а уже в декабре 2010-го волнения охватывают Тунис, перекидываясь затем на Египет и Ливию.
Однако недовольства, организационно оформленные по Сети, проходят уже и в США (движение Occupy Wall Street), и в Европе (волнения в Великобритании), после чего к ним начинают присматриваться не только политики и социологи, но и психологи. После лондонских беспорядков августа 2011-го британские власти официально признались в том, что рассматривают возможность введения запрета на пользование социальными сетями.
Профессор психологии, глава Королевской ассоциации Великобритании, член Палаты лордов баронесса Сьюзан Гринфилд в интервью РИА «Новости» объяснила, что все рассуждения исследователей о вреде Сети на сознание приобретают теперь и политическое значение.
«Соцсети и другие компьютерные технологии могут нарушать способность человека отдавать себе отчет в том, что любое действие имеет последствия. Если вы проводите много времени за компьютерными играми, вы можете прийти к очень опасному выводу, что у действий нет последствий, потому что если вы кого-то убили в игре, его всегда можно оживить. А в реальной жизни вы не можете отыграть назад», – заявила Гринфилд, отметив, что сознание человека очень адаптивно, и встраивание в новую, сетевую, реальность хоть и необратимо технически, но может происходить без столь разрушительных последствий.
То, как Сеть влияет на человека в России, газета ВЗГЛЯД выяснила у практикующего психолога,  доцента факультета «Социальная психология» МГППУ, преподавателя факультета практической психологии института УНИК Юрия Кондратьева
ВЗГЛЯД: Юрий, что происходит с человеком, когда он начинает «зависать» в Сети? Сознание искажается?
Юрий Кондратьев: Во-первых, Интернет неоднороден. Если говорить про социальные сети, точнее о системе коммуникации через социальные сети, то при очень длительном их использовании, при «жизни» в них, искажается, но только не сознание, конечно, а фокус восприятия. В социальных сетях нет очень важных вещей: реальных санкций и реальных поощрений за то или иное действие. Человека могут забанить, но это виртуальный акт, пока еще не имеющий материального выражения. Кроме того, деятельность, итогом которой не является какой-то продукт, все равно воспринимается как псевдодеятельность.
ВЗГЛЯД: Зато свобода же и открытость...
Ю.К.: Наоборот. Существует понятие «депривация». Это, если просто, когда человек чего-то лишен. Есть сенсорные депривации, когда человек плохо видит, а бывает еще и социальная депривация. До интернета это состояние было свойственно людям, которые сидят в тюрьмах или в служат в армии. Еще хороший пример – детдома: ограниченное пространство, за пределы которого ты не можешь выйти и, соответственно, должен неукоснительно соблюдать все правила и нормы той или иной конкретной группы. Понятно, что эти нормы в любом случае искажены относительно всего мира. Проведено уже достаточно исследований, которые доказывают, что социальная депривация становится хронической, если человек проводит много времени в Сети. Человек, живущий в социальных сетях вообще постоянно депривирован. Что в итоге приводит к тому, что у него очень мало личностного ресурса. И он постепенно начинает забывать законы реальных коммуникаций.
ВЗГЛЯД: Не очень понятно, а коммуникация в Сети – не реальна?
Ю.К.: Есть такая история как гештальт, то есть целостный образ. Я сейчас с вами общаюсь по телефону, и я вас не вижу, у меня нет вашего полного образа. Мне, может быть, чуть-чуть сложно, потому что я не очень понимаю, как вы реагируете на ту или иную мою фразу. Но я хотя бы голос слышу. Если это происходит только в текстовой переписке какой-то, в чате, например, то это еще больше искажает восприятие. И тогда я (а у нас же психика очень лабильная, она подстраивается под ситуацию) начинаю вам приписывать какие-то качества, которых на самом деле у вас нет, но которые мне просто очень хочется вам приписать. Это называется проекция, крайне непродуктивный процесс, потому что он от реальности отличается очень сильно.
ВЗГЛЯД: Вот уж на проекции мы насмотрелись, да. Но их же и в реальной жизни не слишком избежишь?
Ю.К.: Нет. Я ходил на протестные митинги, просто было интересно посмотреть, что это такое. Мне было очень интересно понять, каковы все эти люди в реальности. Так вот живое общение с теми, кто был на митинге, сильно отличается от того, как происходит коммуникация на самой акции и уж тем более в Сети. Понимаете, когда вы беседуете в кафе, сидите за чашкой кофе с приятелем, вы не можете выскочить из помещения, если кто-то с вами не согласен – это не очень социально адекватно и не очень социально приемлемо. Если я в Сети, то я просто выключился и все, до свиданья.
Существуют конфликтные ситуации, и существуют соответственно стратегии выхода из них. Одна из самых непродуктивных – это избегание. Люди, когда начинают проигрывать чуть-чуть в споре, причем по разным причинам – где-то аргументация слабая, где-то кто-то просто хамит – уходят из диалога, но накапливают негативный опыт. То есть в любом случае, если я и так уже депривирован, у меня на этом фоне растет тревожность. А любая агрессия, какой бы она ни была, прямо связана только с одной историей – тревожностью.
ВЗГЛЯД: Митинги, стало быть, должны за счет эффекта толпы еще больше повышать тревожность?
Ю.К.: Нет. Когда я выхожу из интернета в реальное пространство, у меня зашоренность снижается. Я вижу большее количество людей, общаюсь с ними вживую. На самом деле когда я выхожу на площадь, то агрессия, конечно, падает. Сам выход из интернета на площадь – это уже понижение тревожности, это реальный шаг. Оказывается, что на улице настоящие ценности начинают превалировать перед эффектом сетевой толпы, когда все друг за другом постят одно и то же, не слишком задумываясь.
ВЗГЛЯД: На Манежной площади в 2010-м разве не было эффекта толпы?
Ю.К.:  На Манежке эффект толпы запускался в режиме «здесь и теперь», на самой площади, переход к реальным действиям был очень быстрый.
А в случае с нынешними митингами я должен выйти из дома, собраться, прийти – процесс долгий. Во-первых, я должен понять, могу ли я уйти с работы, потом я отпрашиваюсь с работы, приезжаю на этот митинг. Для меня все эти процессы являются реальным действием. И поэтому тревожность снижается: дело же делается.
В любой большой группе есть люди, которые процесс запускают, учитывают общие настроения и говорят совершенно тривиальные вещи. Но основная масса делится на две категории: одни идут на митинги, потому что у них просто такая социальная позиция, но они сами бы никогда не пришли, заняты они на работе, ну и вообще хлопотно. А вторая категория – это как раз люди, которым просто не хватает нормальных коммуникаций, более-менее человеческих. Важно быть своим среди своих. И вот это, мне кажется, самая основная история.
ВЗГЛЯД: Вернемся обратно в Сеть. Странно говорить о зашоренности, ведь интернет дает как раз очень широкие возможности как для свободы, так и для эскапизма.
Ю.К.: Пока я не вхожу в контекст взаимодействия, до того момента, пока я не начал переписываться, я могу учитывать много точек зрения. В том случае, если я начинаю вести диалог, я в эту систему вхожу. Сам интернет, конечно, большой, но он разделен на локальные пространства. То есть свобода – это в данном случае иллюзия. Поймите, в тюрьме или в армии есть много разных вариантов взаимодействмя, а люди выбирают традиционные ходы.
Обычно ошибочно кажется, что человек сейчас войдет в Сеть, а там все открыто, все свободно, и все люди совершенно прекрасны. Это в действительности совершенно не так. И когда человек это понимает, этот диссонанс его психологически «выносит». То есть на самом деле при общении через интернет неминуема эта депривация. А когда у меня ресурсов мало, я должен за что-то зацепиться, я ухожу в стереотип: в религиозный, в социальный, в любой – не важно, в какой. Потому что я не могу так справиться с этим.
ВЗГЛЯД: И откуда тогда весь этот индуцированный бред, когда толпой все бегают и «лайкают» какую-нибудь чушь?
Ю.К.: Это следствие того типа коммуникаций, который складывается в соцсетях. Если мы с вами дружим, и вы что-то постите, то я вследствие хорошего отношения к вам тут же делаю перепост, не читая (или не вчитываясь), потому что я вам доверяю. У меня просто мало времени, поэтому я очень быстро проглядываю, цепляюсь за заголовки, основываюсь на доверии, а не на содержании, на авторитете.
Проблема здесь в чем? В том, что мне не придет в голову написать вам, спросить, что вы имели в виду в том или ином контексте. Вы написали, я прочел, через день мы забыли об этом. Нет живого пространства общения, обратной связи нормальной тоже нет. «Эффект толпы» возникает не случайно: простые лозунги, симпатичные тебе люди, символы – и вот ты вовлечен в процесс автоматически.
ВЗГЛЯД: И чем все это закончится?
Ю.К.: Выскажу неожиданное, наверное, суждение, но рано или поздно произойдет «откат» обратно.
ВЗГЛЯД: Из Сети? Как это?
Ю.К.: Довольно просто. Начну издалека немного. У Елены Павловны Гринской, нашего замечательного социального психолога было интересное исследование, которое касалось восприятия смерти у людей, которые играли в «стрелялки». Там тебя убивают постоянно, и само ощущение смерти совсем другое социально, потому что ты можешь тут же восстановиться.
В социальных сетях, мне кажется, тоже есть смерть, просто она другая, но все-таки не настолько «отстраненная», как в играх. Она, во-первых, происходит на уровне коммуникаций, через бан. То есть если вас выкидывают из какой-то группы или вашу страницу блокируют за спам – это тоже аналог смерти. И эта смерть в каком-то смысле очень приближена к реальности, потому что если я там действительно много зависаю, для меня это очень значимый процесс. И если меня банят и не пускают в какую-то группу, которая мне очень важна, то и самооценка падает, и уровень притязаний понижается, и это все больше и больше походит на реальность.
Я очень хорошо вижу, что в реальных группах, как малых, так и больших, происходит формализация. На самом деле социальная система оценки того, что происходит вокруг, точно переходит в интернет, потому что если я хочу какой-нибудь фильм посмотреть, я залезаю в интернет и читаю отзывы. И тоже самое касается книги. Эволюционно интернет будет очень сильно уходить в социальность такого рода. Будут какие-то подобия реальных коммуникаций, которые просто необходимы, а потом, наверное, если не будет аналога интернету, пойдет, я полагаю, обратный процесс, потому что в интернете тоже будут аутсайдеры, и там будет это все более выпукло. Люди в ответ будут уходит в реальное пространство.
То есть сейчас люди в интернет выходят, потому что им не очень понятно, как жить или зачем жить, или же они не совсем согласны с тем, что происходит в реальности. Это как у детей, когда они рисуют постоянно сказочных персонажей лет в 10-11 или играют в Гарри Поттера в 15 лет. Высокая тревожность, повышенная некомфортность.
А скоро ведь и интернет станет некомфортным. Там будет все четко и, в общем, понятно, будут явные лидеры, явные аутсайдеры, будет вся социальная конструкция и социальная механика, но ведь и депривация никуда не денется. И люди будут обратно возвращаться. Туда, где хотя бы с чем-то получше.