За категоричным осуждением вузовской «мафии» проглядывает глубинный идеалистический патернализм. Нужны, дескать, какие-то административные решения, даже радикальная реформа — и тогда исчезнет коррупция, взамен «платных» бездарей придут не очень богатые, но шибко умные… Да неужели?

Вспоминая собственное поступление в университет (было это в 1977-м), понимаешь, что и в советском прошлом, когда профессор получал втрое больше рабочего, а Ленинский проспект застраивался «академическими» домами, репетиторство имело почти всеобщий размах (15—50 рублей час против нынешних 30—150 долларов), и тогда был блат и протекции для детей партаппаратчиков и директоров рынков, а во время каждой сессии мамаши особо отличившихся лентяев бегали по деканатам с коробками конфет, коньяком и палками финского сервелата… Но в целом система советского высшего образования считалась одной из лучших в мире.

Сегодня традиционное задабривание преподавателей перешло из товарных в более циничные денежные отношения, но суть — прежняя: оболтусы всех сортов получают зачеты, а профессура делает вид, что так и надо. И в этой «беспринципности» есть мудрость взрослых людей.

Какие реальные блага дают корочки липовых, то есть не заработанных нормальной учебой дипломов? За исключением, может быть, государственной службы, на которую берут часто по формальным требованиям, практически никаких. Во всех серьезных фирмах есть система селекции, проверок, стажировок молодых специалистов. Дурак с дипломом — все равно дурак. Бездельник, пьяница, наркоман остаются таковыми независимо от самых цветастых резюме.

Капитал знаний — личный капитал каждого. Хочешь повысить свою капитализацию, заскочить в социальный лифт, ведущий в высшее общество, — учись, крутись, ходи на лекции и сиди в библиотеках… Не хочешь — пей горькую по студенческим общагам или тусуйся на ночных дискотеках с ЛСД. Настанет сессия — беги с сотней баксов к «коррумпированному» преподу. Кстати, не знаю ни одного случая, чтобы профессора-взяточники сознательно «валили» отличников или хотя бы тех, кто регулярно ходит на лекции и вовремя сдает курсовые. Нет объективных свидетельств и того, что вместо талантливых детей в вузы поступают сплошь неучи. Верно скорее то, что места на студенческих скамьях достаются и тем и другим, правда к очевидному дискомфорту первых. Ну и что с того?

В XIX веке первые разночинцы пошли в элитные университеты, где преобладали дворянские барчуки. И ведь выучились, стали Белинскими и Добролюбовыми… Сегодня в арсенале студентов — электронные библиотеки, Интернет, любые учебники и любые методики обучения, включая стажировки в лучших университетах мира. Кто, собственно, мешает учиться? Покажите хоть одну жертву нашей коррумпированной «до полного распада» системы! Боюсь, что таковых просто нет. Зато безответственных ленивцев с признаками дурного семейного воспитания — пруд пруди.

Куда хуже приходится школьникам. В семь лет ребенок не может выбирать ни школу, ни учителей, ни методики обучения. Курс английского длится от 7 до 10 лет. Результат — плачевен: 90% выпускников не могут ни говорить, ни понимать со слуха иностранный язык. Остальные десять приобрели эти навыки отнюдь не в школах, а от частных преподавателей и на платных курсах. Половина школьников не знают, когда была Первая мировая, 70% вообще не усваивают грамматику русского языка, а 80% не в силах сдать ЕГЭ по математике… Между тем полугодовые занятия с репетиторами, один на один, показывают, что вся многолетняя школьная программа по тем или иным предметам усваивается в 99% случаев! И делают это именно вузовские преподаватели. Да, за деньги, в корыстных целях. Но ни одному приличному институту не хочется иметь малограмотных первокурсников. Да и реальные знания, как и всякий нужный товар, стоят денег. Поэтому капитал знаний отнюдь не девальвируется, а, наоборот, все более возрастает в цене.

Недавно, кстати, встретил старую знакомую, рядового юриста в средней руки фирме. Лет десять назад женщина отдала последнее, чтобы ее сын в течение года занимался с вузовскими репетиторами. И парень пахал как проклятый! Поступил в МГИМО на международную экономику закончил на отлично, ничуть не смущаясь блатных сокурсников, приезжавших в институт на «бентли» и с сумочками по пять тысяч баксов за штуку. Сегодня ее 27-летний сын Женя — финансовый директор крупного холдинга. Зарплата — 340 тыс. рублей. В месяц. Плюс бонусы. И отличные перспективы!