Бабелевский Беня Крик, как известно, прослыл грубияном среди биндюжников. Епископ Ричард Уильямсон имеет репутацию антисемита среди лефевристов. Архиепископ Марсель Лефевр отказался признать ряд решений II Ватиканского собора, среди которых была и знаменитая декларация Nostra Aetate, где черным по белому было записано осуждение любых форм антисемитизма. Вскоре он основал ультраконсервативное братство св. Пия X, которое продолжало служить мессу на латыни (собор постановил перевести ее на национальные языки) и на чем свет стоит критиковало прочие реформы. В конце концов Лефевр самовольно посвятил четырех епископов, среди которых был и Уильямсон, чем окончательно переполнил чашу терпения Святого престола. В 1988 году мятежный архиепископ вместе со своими «выдвиженцами» был отлучен от католической церкви.
В январе нынешнего года папа Бенедикт XVI счел возможным отлучение снять. Дело в том, что преодоление раскола было объявлено им одной из главных целей понтификата. Для начала он разрешил служить старую Тридентскую мессу на латыни, а потом сделал и следующий шаг. Он-то и оказался роковым. Практически одновременно со снятием отлучения епископ Уильямсон сообщил в телевизионном интервью, что сведения о холокосте сильно преувеличены. Не было 6 млн жертв, в лучшем случае 200—300 тысяч, да и газовых камер не было. Так что нечего забор городить.
Скандал разразился нешуточный, и канцлер Ангела Меркель (в Германии отрицание холокоста уголовно наказуемо) позволила себе раскритиковать решение немца-папы. Рейтинг его на родине заметно упал. Ватикан потребовал от епископа-антисемита отступиться от порочащих церковь взглядов, тот в ответ вывесил в своем блоге хвалу Бетховену за Третью (Героическую) симфонию. Намек был понят верно (папа Бенедикт известный меломан), давление на братство св. Пия усилилось, и оно предпочло само откреститься от неуправляемого епископа, изгнав его с поста ректора семинарии в далекой Аргентине. Не рисковать же долгожданным снятием отлучения из-за упрямства одного человека.
Между тем проблема антииудаизма, легко срывающегося в антисемитизм, среди лефевристов далеко не решена. Взгляды Уильямсона в той или иной степени разделяют многие, просто предпочитают держать их при себе. Да и то не всегда. Вот и сейчас некий отец Флориано из Северной Италии с неожиданной фамилией Абраамович тоже публично подверг сомнениям масштабы холокоста. Наличие газовых камер он, правда, допустил, но исключительно для целей дезинфекции. Откуда взялась эта связь между антииудаизмом и отрицанием холокоста?
Волна раскаяния за вековые гонения на евреев поднялась в европейском христианстве после Второй мировой войны, когда стало окончательно ясно, что сотворили нацисты с евреями. И протестанты, и католики признали, что христианский антииудаизм если не подготовил почву для расистского антисемитизма, то поспособствовал равнодушному отношению европейцев к массовому уничтожению евреев. Или помог их самооправданию в страшные времена — мы ни при чем, это Бог наказал в конце концов «народ-богоубийцу».
Либеральные протестанты сделали из происшедшего далеко идущие выводы: христианское учение нуждается в серьезном переосмыслении. Так зародилось «богословие после Освенцима» Юргена Мольтмана. Более консервативные католики решили по-своему: достаточно избавиться от «теологии замещения», согласно которой церковь — это Новый Израиль, пришедший на место старого. Мол, иудеи совершили непоправимую ошибку, не признав Христа, и Бог отвернулся от них навсегда. Второй Ватиканский собор признал, что это не так: «Иудеи не должны быть представлены ни отверженными Богом, ни проклятыми». И заодно снял с них многовековое коллективное обвинение в богоубийстве: «То, что произошло во время Его крестных мук, не может быть обвинением всем евреям, ни жившим тогда, ни живущим сейчас».
Итак, холокост подвиг католический мейнстрим к отказу от антииудейского наследства. Поэтому особо упертые лефевристы и пытаются его отрицать или хотя бы приуменьшить масштабы. Тогда и каяться, получается, не в чем. Тридентская месса столь мила их сердцам не только потому, что она совершается на традиционной латыни, но и тем, что в ней по старинке сохраняются антииудейские пассажи. Недаром папа Бенедикт, разрешив мессу, все-таки потребовал, чтобы «молитва за евреев» в богослужении Великой пятницы звучала в смягченном варианте. В результате слова о пелене, покрывающей еврейские сердца, были из молитвы удалены, и теперь она в переводе с латыни звучит так: «Помолимся также и об иудеях, чтобы Господь Бог просветил их сердца и они смогли узнать Иисуса Христа, Спасителя человечества». И лефевристам, буде они вернутся в лоно церкви, придется с этим мириться.
Пока папа Бенедикт изо всех сил пытается преодолеть раскол с ультраконсерваторами и не заработать при этом репутацию антисемита, православные наблюдают за происходящим с недоумением. Попытки избавиться от антииудаистского наследия здесь наперечет. В первые годы патриаршего служения покойный Алексий II обратился было к американским евреям с посланием «Мы должны быть едино с иудеями», где говорил о перспективах иудео-православного диалога. Патриарха тут же обвинили в жидомасонстве, вспомнили, что и фамилия у него ненашенская — Ридигер, а то и вовсе перестали поминать во время службы. Руководство РПЦ так перепугалось, что с тех пор не позволяет себе и намеков на серьезный разговор с иудеями, обмениваясь с ними стандартными поздравлениями и казенными уверениями в дружбе и сотрудничестве.
Между тем привычный антисемитизм опирается в православной среде на такую антииудейскую основу, которая и не снилась лефевристам. Духовная пелена, покрывающая еврейские сердца, — детские бирюльки по сравнению с православным богослужением Страстной недели, где иудеи по-прежнему именуются «сонмищем богоубийц». А если это не убеждает, доброхот из ревнителей православия присоветует прочесть «Слово против иудеев» Иоанна Златоуста или что-нибудь из Григория Нисского. Возникает порочный круг: антииудаизм святых отцов дает оправдание дремучему антисемитизму паствы, который в свою очередь усиливает интерес к подобному наследию. Возможность сослаться на авторитетные мнения Иоанна Златоуста и Григория Нисского греет сердца, полные ненависти к «богоубийцам».
Все эти великие богословы почитаются и в католицизме, ведь они представляют мнение единой церкви до великого раскола XI столетия. Однако католики посчитали возможным взглянуть на христианскую теологию в исторической перспективе. И с этой позиции ведут полемику с собственными традиционалистами. Антииудаизм прошлого связан с конкретными обстоятельствами. Юдофобские инвективы Златоуста — следствие межрелигиозных распрей в Антиохии IV столетия, где знаменитый проповедник отстаивал чистоту вероучения. Антииудаистские места в литургии также связаны со временем ее создания, когда важно было подчеркнуть разрыв христианства с иудаизмом. Не то чтобы в православии нет собственных богословов, владеющих исторической оптикой. Просто их труды совершенно не востребованы.
И здесь мы подходим к главному. Нежелание православия отказаться от антииудаистского наследия объясняется не только богословским консерватизмом и слепой верностью традиции. Католический опыт показывает: диалог с ультратрадиционалистами возможен, как бы сложен и тернист он ни был. По большому счету причина в другом. Православные поместные церкви строятся по национальному принципу. Вселенский характер христианства остается у них на заднем плане, а на первый выходит вера как способ национального и культурного самоопределения. Недаром РПЦ так рьяно настаивает: Россия — это православие. Вот почему, в отличие от католицизма с его наднациональным сознанием, православие не желает отказываться от «богословия замещения». Ведь такой отказ признает не только право иудаизма на полноценное существование, поскольку Бог его вовсе не проклял, но и глубокую связь с ним самого христианства. А это грозит потерей религиозной и накрепко соединенной с ней национальной самости. Нынешнее православное юдофобство — следствие смертельного испуга перед такой потерей, отсюда его повышенная агрессивность.
Но это еще не всё. По мере наступления глобализации национализм православных церквей растет. Они свято верят в то, что являются последним редутом народного духа, который безжалостно уничтожается мировой закулисой. Страх потери своего лица усиливается. Так что порочный круг антииудаизма и антисемитизма, накрепко утвердивший себя в православии, вряд ли будет разорван в ближайшем будущем.
