XVII Международные рождественские чтения были посвящены проблемам науки, образования и культуры. Открывший их патриарх Кирилл вновь призвал к диалогу церкви и общества, без которого этих проблем не решить. Более того, признал, что в прошлом обе стороны совершили ряд ошибок. Желая, видимо, преподать наглядный урок правильного диалога, патриарх процитировал слова Виталия Третьякова «Богу — Богово, а Ньютону — Ньютоново» и заявил, что не возражает: церковь не собирается покушаться на «институт рационального образования». Хотя «Богу — Богово» для нее, понятное дело, на первом месте.
Готовность к диалогу выразил и министр науки и образования Алексей Фурсенко. И даже заявил, что подведомственное ему министерство собирается лицензировать дипломы трех духовных учебных заведений. Двери открыты и для других семинарий и академий. Не исключил Фурсенко и того, что обладатели подобных дипломов смогут защищать диссертации, но только по светским специальностям. Ньютону — Ньютоново. Однако это не значит, что светское государство берет на себя роль арбитра в вопросах религиозных догматов. Богу — Богово. В довершение всего министр заявил, что свобода выбора — изучать в школе религию или нет — остается за школьниками и их родителями. И патриарх приветствовал эту свободу.
Казалось бы, обе стороны сделали решительные шаги навстречу друг другу, но, если присмотреться, это не так. Да, продемонстрирована воля к диалогу, но она демонстрировалась и прежде. Министр Фурсенко регулярно выступал на Рождественских чтениях, где его регулярно освистывали (на этот раз, кажется, пронесло). Патриарх еще в бытность свою митрополитом выступал на различных светских форумах, где демонстрировал гибкость подхода. За свободу выбора учащихся не раз выступали и другие представители РПЦ, охотно ссылаясь на православную пословицу «Паломник не невольник», то есть от насильно навязанной веры пользы нет. Наконец, закон о госаккредитации ряда программ в духовных школах был принят Думой еще год назад. Так что ничего принципиально нового на чтениях не произошло.
Однако реакция на них оказалась довольно бурной по обе стороны баррикады. Православные утверждали, что увидели прежнего Фурсенко, то есть антиклерикала, не способного проникнуться величием русской культуры по причине отсутствия национальной ментальности. Представители светской общественности заявляли, что новый патриарх «додавил» Минобрнауки и теперь клерикализация российской жизни начнется ударными темпами.
Конечно, такую реакцию можно списать на непримиримость оппонентов, которым гнев застит очи. И они реагируют на возможность компромисса, как бык на мулету. Но дело не только в этом. И те и другие хорошо понимают, что декларации о добрых намерениях — это еще не всё. Главное — как они будут осуществляться на деле. Но это как раз никому не известно, так что предположить можно всё что угодно.
Взять, к примеру, свободу выбора религиозного курса учащимися. Да, обе стороны пришли к выводу, что принуждение до добра не доведет. И что дальше? Предположим, больше половины класса готовы изучать православие, но что делать с остальными? Кто-то из них (или их родителей) предпочтет светскую этику, кто-то иные религии. Стало быть, надо найти им соответствующих преподавателей. Но где отыскать раввина или муллу, чтобы он занимался с несколькими учениками? Патриарх в своей речи на чтениях с одобрением сослался на западный опыт. Однако если в ряде европейских стран действительно собирают из школ представителей религиозных меньшинств и свозят их к мулле или раввину, кто это будет делать в России? Более того, в Европе царит этос веротерпимости и подобное разделение класса по конфессиональной принадлежности мало влияет на отношения между учениками. Но в России, где у многих православных, вплоть до представителей иерархии (вспомним о воинственном пермском епископе с миролюбивым именем Иринарх), само слово «толерантность» вызывает несварение желудка, ждать хорошего от разделения учеников по религиозному признаку не приходится. Тем паче что из окружения патриарха доносятся голоса, что уроки православной культуры уже договорились вести в тех классах, где две трети учащихся того пожелают. Про оставшуюся треть ни слова. И куда ей прикажете деваться? Ясное дело, что такой поворот пугает сторонников светскости. Ага, говорят красивые слова, а сами уже всё решили, значит, заманивают в ловушку.
Примерно те же интонации слышны у церковных деятелей по поводу выдачи семинарских дипломов по гособразцу. Ни нормативных документов, ни законодательных актов нет. Кто знает, как это еще повернется? Какие такие светские программы хотят протащить в церковную ограду? Не собираются ли у нас разворовывать и так небогатые кадры, привлекая их работой в светских вузах? Видятся контуры заговора и их оппонентам. Теперь церковники наштампуют спецов с правом преподавания в светской школе и устроят православную принудиловку.
Списать эти страхи лишь на паранойю, разъедающую ум, не получится. Увы, они имеют под собой совершенно реальную почву. Потому что методы реализации планов разрабатываются путем кабинетных договоренностей. А умение произносить правильные слова используется для создания PR-прикрытия. Договоренности достигаются между властными структурами, которые преследуют собственные интересы, но изо всех сил делают вид, что стремятся облагодетельствовать массы, преподнося им плод своих келейных усилий в виде готового продукта, завернутого в обертку красивых фраз.
Что общего имеет этот восточный патернализм с реальным диалогом между церковью и обществом? По сути — ничего. Так что же удивляться, что между оппонентами сохраняется прежняя подозрительность. Кому охота оставаться беспомощными заложниками в игре властных структур? И в который раз довольствоваться слухами о том, что решили за нашими спинами — то ли принуждать к изучению православия двумя третями класса, то ли превращать семинарии в мирские вузы? Всё это подрывает доверие не столько друг к другу (его и так нет), сколько к властям предержащим. Как к светским, так и к религиозным.
