Изначально абстрактная скульптура Андрея Красулина носила, видимо, протестный характер. Советское идеологическое давление на монументальное искусство было серьезным, и скульпторы призывали себе не помощь Время — как разрушительную силу, способную уничтожить пропагандистское, сиюминутное и дойти до скелета, схемы, архетипа.

Утром идеи, вечером стулья

В начале своего творческого пути Красулин близок ранним вещам мастера соц-арта Бориса Орлова: их работы напоминали изъеденные временем останки древних цивилизаций. Только у Орлова — с поправкой на власть.

В 60-е годы серия «Головы» есть и у того и у другого, только у Красулина, допустим, это «Голова отца», а у Орлова — «Голова короля».

Антисоциальная направленность Орлова привела к тому, что он вывел «метафизическую матрицу всех империй»: от римской до советской. И далее стал работать с имперскими архетипами — из «ветхозаветных» они превратились в «вечно новые».

Далекий от социала Красулин остался в рамках арх-арта — искусства, объекты которого похожи на экспонаты, вырванные из небытия археологией (греч. archi — «начало, старший, главный»).

Дальше, уже в постсоветскую эпоху, Красулин продолжил исследовать границу «бренность — вечность», извлекая оттуда уже неразрушаемые остовы или следы. Он также воспроизводит и саму атмосферу раскопок.

Даже из мусора (щепки, доски), что по определению олицетворяет бренность, он делал инсталляции, на которых словно бы проступает отпечаток первообразов.

Платоновский симулякр (лат. simulo — «делать вид, притворяться»), одно из главных понятий постмодернизма, — это такая ложная модель первообраза, не отражающая первоначального, идеального смысла.

Стульев много, но первый стул, по Платону, сделал Бог. Человек производит копии. Не важно, из какой материи (железный, каменный, деревянный, пластмассовый), главное — чтобы он отвечал основной идее (эйдосу, образу).

Красулин любит воплощать идею табурета. Табурет на выставке «Простая форма» представлен у него в разных вариантах: на холсте, на бумаге, сделан из дерева.

Можно было бы прилепить Красулину ярлык постмодерниста, но в том-то и дело, что у него цель — не множить симулякры, заслоняя фальшивыми материальными воплощениями идеальную сущность.

Напротив, Красулин создает своими вещами атмосферу, при которой у зрителя возникает иллюзия, что сквозь многочисленные изображения он видит метафизический прообраз. Художник не уводит от подлинного смысла, а приближает к нему.

На выставке имеется табурет, состоящий из разноцветных лучей, он словно тающая голограмма. Есть табурет с облаками на фоне синих небес. Уникально использовано само пространство галереи.

У противоположных стен — два огромных холста в духе американца Марка Ротко. На них мерцающие диагонали. Ты понимаешь, это — метафизические стороны гигантского табурета. Его верхняя часть — потолок.

Какую идею можно прочитать в красулинских табуретах с поправкой на русскую специфику?

Например, следующую: «Присаживайся, в ногах правды нет». Табурет — непременный атрибут кухни — места, где у нас до сих пор принято откровенничать.

О глиняная жизнь

Похожий принцип положен мастером в основу экспозиции «Бронза о Мандельштаме». Здесь отправной точкой является поэзия Мандельштама, сквозная тема которой — прозрение сквозь толщу времен (песков времени!) прообразов великих людей и свершений. От «Бессонница. Гомер. Тугие паруса» до «Скажи мне, чертежник пустыни,/Арабских песков геометр,/Ужели безудержность линий / Сильнее, чем дующий ветр?».

Красулин вышел в финал конкурса «Памятник Мандельштаму», но не выиграл его. Однако мастер увлекся и выполнил более 60 абстрактных фигур, ассоциирующихся у скульптора с образным рядом и ощущениями, вызываемыми мандельштамовской поэзией.

В зале «Аптекарский приказ» Музея архитектуры, вокруг двух колон, насыпаны груды песка, где помещены арт-объекты, похожие на древние пекторали и диадемы, кубки и космогонические карты.

Изогнутые бронзовые стержни, словно человеческие ипостаси, — скорбящие, торжествующие, призывающие. Ровные несгибаемые герои и молящиеся за них матери, скрюченные старики и устремленные вверх, одержимые вожди. (Такого рода пластические приемы для обозначения человеческих натур использует в своих мультфильмах Гарри Бардин.)

На видеоэкранах — пустыня и речной поток. Стихии не вольны уничтожить до конца следы присутствия человеческого духа. Тихая музыка сопровождается гулкими ударами и шелестом, будто мы слышим беспрестанно крутящиеся жернова времени.

Какое бы странное впечатление ни производили абстрактные работы Красулина, даже неискушенный зритель чувствует их позитивное поле.

К примеру, при всей конкретной изобретательности Ильи Кабакова, его «тотальные инсталляции» производят гнетущее действие (как выразился художник Олег Кулик, «когда вы находитесь в инсталляции Кабакова, вы испытываете депрессию, многие чувства, которые испытываешь и в коммуналке»).

Это потому, что выдающийся концептуалист посредством воспроизведения формы того же совкового туалета показывает смерть советской реальности. Разумеется, не без иронии.

Но кабаковский «Туалет» — надгробный памятник быту и идеологии CCCР. А «античные находки» Красулина отсылают к каким-то вечным источникам, подпитывающим жизненной энергией прошлого настоящее и будущее.

P.S. Хотя некоторые пересечения между мастерами имеются. К примеру, Кабаков тоже сделал инсталляцию «Табурет», куда (как шестидесятник по году рождения) вложил всё свое трепетное отношение к этому предмету, столь любимому Красулиным.

Кабаковский табурет образует пространство, куда заключен «кусочек родины» в виде зеленых полей, речушки и сельских домишек. А под табуретной крышкой — ангелочек на ниточке. Это вполне метафизическая вещь, которая, так же как красулинские табуреты, отсылает от быта к бытию.